В мае кафедра глазных болезней Смоленской государственной медицинской академии отметила свое 90-летие. Редакция газеты «Поле зрения» и издательство «Апрель» поздравляют всех сотрудников кафедры с юбилеем. Ваш профессионализм, творческая энергия давно отмечены коллегами. Желаем и впредь идти в ногу со временем, активно предлагать новые идеи, поддерживать высокие стандарты качества вашей работы. От души желаем успехов в благородной и очень востребованной работе, крепкого здоровья, благополучия!

В связи с юбилеем заведующий кафедрой, доктор медицинских наук, профессор Леонид Алексеевич Деев ответил на вопросы нашей газеты.

– Леонид Алексеевич, Вы свыше 30 лет в профессии и многого добились: 20 лет возглавляете кафедру глазных болезней, с 2003 года – факультет высшего сестринского образования. Какие планы ставите перед собой и о чем мечтаете?

– У меня нет определенных планов на будущее. Если я хочу чего-то достичь, я ставлю перед собой цель, достигаю ее, потом перехожу к другой цели. Я счастлив тем, что у меня есть. И в жизни я ничего не хочу менять. У меня прекрасная семья, дети, внуки, которых я очень люблю, интересная работа, которой я с удовольствием занимаюсь. Я очень люблю своих студентов, хотя отношусь к ним очень требовательно. Не люблю, когда они опаздывают и пропускают занятия. Я никогда не поставлю отличнику «пять», если он пришел неподготовленным.

– Можно ли сказать, что Вы живете успехами своих студентов?

– Справедливее будет сказать, что я живу успехами своих учеников. Существует такое понятие «родственные души». Так вот, среди студентов у меня есть родственные души. Их нужно уметь разглядеть в людях, даже среди разгильдяев и двоечников. Случается такое. Приходит ко мне студент сдавать экзамен. Я смотрю его зачетку, а в ней одни «тройки». А он хорошо отвечает. Я же вижу, как он старается. Ставлю ему «пятерку», и в этот же день он понимает, что чего-то стоит. И начинает в себя верить.

– Леонид Алексеевич, Святослав Николаевич Федоров трижды предлагал Вам должность директора одного из филиалов МНТК, и трижды Вы ему отказывали. Эта должность открывала огромные перспективы. Почему Вы не приняли предложение?

– В 1995 году к нам в Смоленск на конференцию приехал Святослав Николаевич Федоров. Всероссийская научная конференция «Актуальные проблемы офтальмологии», посвященная 75-летию СГМА, собрала ведущих российских офтальмологов. В рамках конференции прошло выездное заседание президиума Всероссийского научно-медицинского общества офтальмологов, председательствовал профессор С.Н. Федоров.

Мероприятие прошло на очень высоком уровне. Не постесняюсь и скажу, что мы сделали такую конференцию, которая никому тогда и не снилась. Когда мы шли со Святославом Николаевичем по территории городка, студенты стояли везде, насколько мог видеть глаз, каждый хотел увидеть Федорова. Пока, к сожалению, нам не удалось ничего подобного повторить. Сразу после окончания работы мне позвонили и пригласили на должность директора в один из филиалов МНТК. Был разговор со Святославом Николаевичем, но я подумал и принял решение отказаться. До этого, во время учебы в аспирантуре, было предложение идти заместителем директора в один из филиалов, а после окончания аспирантуры – директором. Но всегда были семейные обязательства, которые брали верх над карьерным ростом. Я ни разу не пожалел о своем решении.

– Читателям нашей газеты может показаться, что Вы лукавите. Вы жили в общежитии. Неужели не хотелось создать для семьи более комфортные условия, когда Вам предложили новую должность?

– Я просто приведу еще несколько примеров из жизни, чтобы объяснить такое решение. У меня было предложение идти в институт проректором с условием, что я должен отказаться от своих взглядов. На что я просто ответил: «Если я вам нужен как человек и специалист, то берите меня таким, какой я есть. А торговаться и изменять своим принципам я не буду. Как я потом буду смотреть в глаза людям? И как объяснить, что я продался за должность?» Конечно, я от этого предложения отказался.

А вот еще один пример. У меня была мечта открыть свой офтальмологический центр. В то время я как раз баллотировался в депутаты Областной Думы. Однажды в гостях разговор зашел о стоимости центра.

– Сколько вам нужно денег?
– 200 тысяч долларов, столько стоит оборудование.
– Хорошо, ждите звонка, вам вечером позвонят.

Так и случилось. В 11 вечера зазвонил телефон. И разговор разворачивался таким образом:

– Вы хотите открыть центр?
– Да!
– Мы дадим вам деньги.
– Ребята, бесплатный сыр только в мышеловке. Что я должен для этого делать?
– Снять свою кандидатуру в депутаты Областной Думы, выйти из Коммунистической партии и объявить, что взгляды коммунистов не состоятельны.

Я вновь отказался. Я проживу и без 200 тысяч долларов, но буду смело смотреть людям в глаза и не буду ничего бояться.

Я был депутатом Городского Совета и должен сказать, что мы многое смогли сделать. Однако позже я увидел, что наши труды никому не нужны. Очень многие вокруг ищут только материальную выгоду.

– В любом современном образовании встает вопрос о методике преподавания, которая позволяет легко усваивать огромное количество информации. Существуют ли на кафедре собственные оригинальные методы обучения, которые могли бы помочь студентам справиться с этой нелегкой задачей?

– У нас на кафедре ведется преподавание у студентов 4-го курса лечебного, педиатрического, стоматологического, иностранного факультетов и у врачей факультета усовершенствования врачей.

Я не скажу, что у нас есть свои особые методики, но на кафедре существуют определенные сложив-шиеся традиции преподавания. Например, методическая работа. Сотрудниками кафедры подготовлены и изданы 32 учебно-методических пособия по всем разделам учебной программы для студентов. Разработаны тесты программированного контроля для студентов лечебного, педиатрического и стоматологического факультетов, изданы методические разработки лекций и практических занятий. Разработаны учебно-методические комплексы 1-го и 2-го поколений по всем разделам учебной программы.

Что касается моей методики преподавания, то студенты должны знать определения основных понятий и заболеваний.

После усвоения теоретических знаний студенты переходят к клинике. На занятиях мы никогда не пересказываем учебник. Во время обучения преподаватель должен обратить внимание студентов на ключевые моменты, разъяснить их, показать как можно больше наглядного материала по теме занятия (больных, видео, слайды и т.д.), сделать особый упор на освоение практических навыков.

– Сформулируйте, пожалуйста, основные принципы работы со студентами.

– Самодисциплина. Справедливость. Объективность. Я не терплю, когда студенты опаздывают.

Еще один из моих принципов – особое планирование занятий по принципу «мозговой штурм». Первые полчаса студенты либо пишут контрольную работу, либо я устраиваю опрос. Это нужно для того, чтобы их мозг постоянно работал. Через три-пять занятий они уже все запоминают: термины отскакивают от зубов. После того как они одолели определения, мы вместе начинаем работать с больными, которых я веду. Каждый день мы проводим осмотр пациентов с различной патологией органа зрения, чтобы они увидели как можно больше различных клинических случаев. В первый день работаем по принципу «делай, как я». Потом они начинают действовать самостоятельно. После того как мы полечили больных, мы возвращаемся в кабинет и разбираем детально новую тему. Это продолжается минут 30-40, после этого мы осматриваем больных как раз по этой теме. Для закрепления материала смотрим видеофильмы из моей видеотеки. В заключительной части занятия я устраиваю так называемую «пресс-конференцию» – студенты мне задают свои вопросы.

Другой принцип – быть всегда подготовленным. Я студентам так и говорю: «Если я не буду готов к занятию, то и вы можете ничего не читать». То же самое и с опозданиями. Если я на пять секунд опоздаю, то и им говорю, что они могут опаздывать. Но до тех пор, пока я прихожу вовремя и готовлюсь к каждой лекции, они тоже обязаны это делать.

– Педагогика – это процесс человеческого общения и в нем складываются совершенно уникальные отношения…

– Это действительно так. Могу привести убедительные аргументы. Если студенты видят, что я заинтересован в их обучении, то они отвечают взаимностью. Студент должен знать, что от него хочет преподаватель. Четкое знание основных определений и понятий позволяет сформулировать единые требования в рамках образовательного стандарта. Во время занятий студент должен быть готов ответить на любой вопрос преподавателя по теме занятия или по пройденному материалу. Студент не должен заниматься одним делом более 40 минут: нужна постоянная смена обстановки и вида деятельности.

Наше общение в основном проходит во внеурочное время на кружках и секциях. Они начинаются с 4-го курса. Но многие ребята приходят и с первых, и с последних курсов. Поэтому в начале года в кружок записывается по двадцать человек. И я пытаюсь понять, у кого какая цель: кто пришел за зачетом, а кто – за знаниями. Бывает, что студент приходит с корыстной целью, а остается, чтобы узнать новое. В этом деле главное – сохранить и развить интерес. Для этого нужно понять, кому что нравится. Одному интересны рефракционные операции, другому – только проблемы, связанные с катарактой и ИОЛ, третьему – глаукома. Занятия начинаются с ликбеза. Я приношу методички, а студенты читают и разбираются. Через год они уже четко знают, какому разделу науки хотят себя посвятить.

Профессор Лев Давидович Лиознер

Мирра Аспиз

Имя Л.Д. Лиознера занимает одно из ведущих мест среди не только отечественных, но и зарубежных ученых, изучающих восстановление органов и тканей у животных и человека, т.е. работающих в области регенерации.

Как восстанавливаются органы и ткани после их повреждений при ранениях, ожогах, обморожениях, после операций? Эта проблема издавна интересовала человечество. С незапамятных времен распространяются разные невероятные истории, легенды. Так, в древнегреческом мифе речь идет об одном из подвигов Геракла, который уничтожил десятиглавую гидру, пожиравшую путников, отрубая одну за другой ее головы. Едва из раны чудовища стекала черная кровь, на месте отрубленной головы вырастали две новые.

В русских народных сказках Иван-царевич сумел одолеть трехглавого змея, хотя у него на месте отрубленной головы всякий раз появлялась новая.

Сказочные истории возникали не случайно. Люди давно заметили, например, что у ящерицы отрастает оторванный хвост, а из половинок дождевого червя образуются два целых червя.

Ранения, получаемые на полях сражений, вызывали мечты о волшебных исцелениях.

Может ли кусочек живого тела дорасти до целого организма? Восстанавливается ли орган при удалении его части? Чтобы получить ответы на подобные вопросы, ученые уже в течение почти двух веков всесторонне изучают регенерацию. Оказалось, что у морской звезды на месте оторванного луча появляется новый. Более того, сам луч может дорасти до целой звезды. Полноценный ресничный червь планария возникает из крошечного отрезка его тела, даже из 1/280 его части.

Однако такие чудесные восстановления происходят только у низкоорганизованных животных. Изучению возможности регенерации у более высокоорганизованных животных посвятил свою научную деятельность и Л.Д. Лиознер.

Родился Лев Лиознер в 1909 году в Витебске в семье юриста, отец его окончил Гейдельбергский университет. Семья переехала в Омск, где отец служил помощником присяжного поверенного (после революции он работал юрисконсультом в разных учреждениях), мать была зубным врачом. Леля, (так звали его дома) с раннего детства отличался интересом к знаниям, необычной для ребенка усидчивостью. Самым большим удовольствием для него было чтение, к которому он пристрастился уже в четыре года. Пятилетнего сына мать застала за чтением Шекспира. Мальчика трудно было оторвать от книги, отправить на прогулку. Но, как и другие дети, он любил играть с солдатиками, им собрана прекрасная коллекция марок. Отец приучал его к спорту - он ходил на лыжах, плавал, занимался гимнастикой. Дома Леля изучал французский и немецкий языки, уже взрослым он выучил английский, итальянский и на всех этих языках читал как художественную, так и специальную литературу. Увлекшись философией, он читал в подлиннике Гегеля, Канта, Фейербаха, Шопенгауэра. По воспоминаниям его младшей сестры, он прилично играл на фортепиано.

В 1926 году после окончания средней школы юношу отправили в Москву к сестре отца С.А. Лиознер-Каннабих. Тетя и ее муж Ю.В. Каннабих были врачами-психиатрами. Они работали в основанном ими центре психиатрии в Петровском-Разумовском. На их свадьбу К.С. Станиславский преподнес молодым серебряный поднос.

Родственники уделяли племяннику много внимания. Возможно, под их влиянием он в 1927 году поступает на медицинский факультет 2-го МГУ (позднее реорганизованный во 2-й медицинский институт). Участие студента в работе студенческого кружка при кафедре общей биологии под руководством профессора Л.Я. Бляхера определило его научную судьбу. Выполняя свое первое исследование по анализу причин потери регенерационной способности с возрастом у бесхвостых амфибий, он решает свою дальнейшую деятельность посвятить исключительно биологии. За несколько месяцев до окончания медицинского института, в 1930 году, он переводится на биологический факультет МГУ, через год заканчивает его зоологическое отделение и сразу поступает научным сотрудником в Институт экспериментального морфогенеза Наркомпроса, где работал до 1941 года, когда институт ликвидировали. Одновременно Лев Лиознер с 1935 года работал ассистентом, а с 1940 года доцентом кафедры общей биологии 2-го мединститута. За это время он защитил кандидатскую (1936 год) и докторскую (1940 год) диссертации. На кафедре изучали самые животрепещущие вопросы биологии: причинность развития, регенерационные возможности разных тканей при восстановлении органов, роль гормонов в формообразовательных процессах и др. На формирование научных интересов молодого ученого оказали большое влияние крупные ученые, профессора Л.Я. Бляхер и М.А. Воронцова, в 1941 году Мария Александровна стала его женой.

Во время Великой Отечественной войны Л.Д. Лиознер выехал с институтом в Омск, с 1941 по 1943 год он исполнял там обязанности заведующего кафедрой. Ему удалось наладить в институте не только учебную, но и научную работу. В эвакуации у супругов родился сын Александр, впоследствии окончивший 2-й мединститут. Жизнь в Омске была очень тяжелой. Выручали посылки от родителей, живших тогда в Казахстане. В столовой Льву Давидовичу часто отдавала свою порцию актриса театра им. Вахтангова "великолепная Турандот" Цецилия Львовна Мансурова.

По возвращении в Москву Лев Давидович работал доцентом на кафедре. В 1946 году, после его увольнения из института, разумеется, по национальному признаку, ему удалось устроиться в Институт экспериментальной биологии Академии медицинских наук, в лабораторию роста и развития, которой заведовала М.А. Воронцова. Однако через четыре года администрация посчитала недопустимым пребывание в одной лаборатории мужа и жены, в результате чего Лев Давидович был освобожден "по сокращению штатов". Полгода он оставался без работы - тогда уже вовсю шла борьба с "безродными космополитами", а еще это было время после злополучной сессии ВАСХНИЛ, когда многие крупные биологи также оказались не у дел. В конце концов его приняли в Главное управление учебных заведений Минздрава РСФСР старшим методистом, потом он заведовал там методическим кабинетом.

В течение шести лет, будучи вынужденным работать в министерстве, Лев Давидович продолжал научные исследования с М.А. Воронцовой. Вместе они опубликовали шесть трудов, в том числе две монографии - "Тритон и Аксолотль" (1952) и "Физиологическая регенерация" (1955). Летом Лев Давидович выезжал на биологическую станцию Института экспериментальной биологии. В 1953-1956 годах ему приходится помогать уже тяжело больной Марии Александрове в работе с аспирантами, в 1956 году она скончалась. Основная работа по подготовке их совместной монографии "Бесполое размножение и регенерация" (1957) легла на него.

В начале 1953 года Лиознер лишается всякой работы, вынужденный перерыв в его деятельности длится до смерти Сталина, а в 1955 году ему предлагают по совместительству быть доцентом на кафедре биологии в Московском стоматологическом институте. В следующем году он проходит по конкурсу на заведование лабораторией роста и развития в Институте экспериментальной биологии. В 1971 году лаборатория вошла в состав Института морфологии человека АМН. Здесь Л.Д. Лиознер работал до конца своей жизни.

В 1958 году Лев Давидович женился на своей сотруднице И.В. Маркеловой. В ней совмещались достоинства хорошего научного работника и отменной хозяйки. Приготовленные ею пироги были неизменным украшением всех отмечаемых в лаборатории праздников. Их сын Владимир стал преподавателем географии.

Исследования Л.Д. Лиознера, начатые М.А. Воронцовой, опровергли традиционное мнение о том, что органы млекопитающих не способны к регенерации. Господствовавшая до этого точка зрения, по которой с повышением организации животных их регенерационная способность снижается, переносилась из одного учебника в другой. Результаты, полученные коллективом сотрудников и учеников Лиознера, доказали ее несостоятельность. Исследования проводили на разных внутренних органах: печени и почках, селезенке и надпочечниках, семеннике и яичнике, на слюнных, слезных и щитовидной железах. Был сформулирован особый способ восстановления внутренних органов, так называемая регенерационная гипертрофия, общий для всех позвоночных, включая человека. Постулировано, что о регенерации органов следует судить не по их форме, а по достигнутой ими функции. Обычная форма органа не восстанавливается, но образуется его исходная масса за счет увеличения, гипертрофии, оставшейся части. На раневой же поверхности новые ткани не возникают, т.е. нельзя выделить культю и регенерат.

О направлениях и результатах исследований Лиознера и его сотрудников можно судить по названиям вышедших в свет монографий: уже упомянутой выше "Бесполое размножение и регенерация", "Регенерация органов у млекопитающих", "Компенсаторная гипертрофия органов у млекопитающих", "Клеточное обновление", "Условия регенерации органов у млекопитающих", "Основные проблемы учения о регенерации", "Регенерация и развитие", а также по сборникам, посвященным разным аспектам регенерационного процесса. Им опубликовано 186 работ. Во всех них Лев Давидович не только излагал результаты своих исследований, но и отражал спорные и нерешенные вопросы, взгляды других исследователей, не согласных с его мнением. Он был в курсе всех новых работ в интересующей его области. Еженедельно в его лаборатории обсуждались результаты исследований и новинки литературы. Он всегда сам участвовал в проведении опытов в лаборатории, а в летний период и на биостанциях. Работоспособность Льва Давидовича поражала окружающих. Он мог писать в любой обстановке - в гостях, в поезде, печатать на машинке рядом с включенным телевизором. Им создана большая школа специалистов в области изучения регенерации. Его ученики работали, а некоторые продолжают работать в ряде научно-исследовательских институтов и учебных заведений. Он руководил диссертационными работами молодых ученых из разных уголков страны.

В 1979 году Л.Д. Лиознер ушел на пенсию, оставаясь консультантом. В письме своему приятелю профессору Е.В. Кадилову, заведующему кафедрой гистологии Ереванского зооветеринарного института, он писал: "Как хорошо быть консультантом, никакой ответственности. Я не посылаю ни в колхоз, ни на базу, я ни в чем не отчитываюсь. В институте бываю, когда хочу". Он продолжал работать над монографией "Регенерация и развитие", писал статьи: "Основные закономерности преобразования клеток при регенерации", "Внутриорганная регенерация и ее разновидности",

"К истории вопроса об эволюции регенерационной способности животных". Все эти работы увидели свет уже после смерти их автора.

Лев Давидович Лиознер был любителем искусства и старался не пропускать интересные художественные выставки. Он любил ходить на лыжах, собирать грибы.

В начале ноября 1979 года у Л.Д. Лиознера случился инсульт, через две недели его не стало.

Исследования по регенерации в лаборатории, которой он руководил, продолжаются, с учетом современных достижений науки, в частности иммунологических данных.

Ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

Профессор, доктор медицинских наук. Заведующий ЛОР кафедрой педкафака Северо-Кавказского университета в г.Ростове-на-Дону с 1923 по 1930гг. Автор 90 научных работ. В 1925 г. орга организовал ЛОР-общество при Северо-Кавказском университете. Направления исследований: лечение тугоухости, роль придаточных пазух носа, инородные тела верхних дыхательных путей, травмы, опухоли и др. Разработал новые методы хирургических вмешательств; сконструировал оригинальные хирургические инструменты. Автор 100 научных публикаций, в т.ч. монографии и первого в стране учебника ЛОР-болезней. Подготовил 4 докторов наук, профессоров. Создатель ростовской школы оториноларингологов.

Родился в 1883 году. Умер в 1939 году.

О Профессоре Л.Е.Комендантове из книги “История Ростовской научной школы оториноларингологов” (2004г.)

18 декабря 1923 года в истории оториноларингологии нашего города произошло знаменательное событие – была открыта ЛОР клиника медицинского факультета Донского (с 1925 года – Северо-Кавказского) госуниверситета. Сейчас кафедра оториноларингологии РостГМУ – ведущий методический, научный и клинический центр оториноларингологии юга России.
Основателем кафедры был профессор Леонид Ефимович Комендантов.

К сожалению, в Ростове не осталось ни одного из учеников профессора Л.Е.Комендантова – большая их часть последовала за учителем в Санкт-Петербург, остальных уже нет с нами. Поэтому сведения о жизни и деятельности Леонида Ефимовича можно почерпнуть только из официальных источников. Но, даже из сухих строк официальных приветствий и некрологов видно, какой яркой, неординарной личностью был профессор Л.Е.Комендантов. Его имя наряду с именами Н.А.Богораза, Н.И.Напалкова, П.И.Бухмана, П.И.Эмдина, К.Х.Орлова и др. золотыми буквами вписано в историю нашего университета.

Леонид Ефимович Комендантов родился 8 февраля 1883 года в г.Рыбинске Тверской губернии в семье народного учителя. В 1900 г. по окончании Рыбинской гимназии Леонид Ефимович поступил в Санкт-Петербургскую военно-медицинскую академию,которую окончил в 1907 году с отличием.

Будучи студентом, работал в социал-демократических кружках и в 1902 году был арестован по обвинению в принадлежности к социал-демократической организации и посылке корреспонденций в газету «Искра». Через 3,5 месяца он был освобожден и продолжал подпольную деятельность в качестве организатора и пропагандиста Петербургского комитета большевиков на Невской ниточной мануфактуре. В 1906 году он снова был арестован по делу Совета рабочих депутатов и освобожден лишь через 4 месяца.

После окончания ВМА, Леонид Ефимович 4,5 года служил военным врачом сначала в Симферопольском лазарете, затем – в Варшавском Уяздовском госпитале, где состоял ординатором ушного отделения и под руководством талантливого и образованного оториноларинголога Э.М.Юргенса получил основательное образование по специальности. В Варшаве Л.Е.Комендантов сдал докторантские экзамены при Варшавском университете и начал работу в патологоанатомической лаборатории под руководством профессора И.Ф. Пожарисского.

После окончания обязательного срока службы в 1912 году, Л.Е.Комендантов приезжает в Москву, надеясь продолжить научную работу. Он работает ординатором ушного отделения Московского генерального Петра I госпиталя. Условия работы были трудными, приходилось много работать, времени для науки почти не оставалось. Поэтому Леонид Ефимович с радостью принял предложение профессора М.Ф.Цытовича работать ассистентом ЛОР клиники в Саратове.

История Саратовской ЛОР клиники и института физиологии верхних дыхательных путей известна – они были построены на средства Н.П.Симановского и принесены в дар родному городу. Таким образом, Саратовская клиника по кадровому составу и направлению научной работы была исключительно близка ВМА. И, не случайно, ее заведующий, профессор М.Ф.Цытович приглашал к себе на работу наиболее талантливых выпускников ВМА, которых он знал лично.

В их числе был и Л.Е.Комендантов. В 1915 году был организован перевод Леонида Ефимовича по военной службе в Саратов младшим ординатором 99 сводного эвакогоспиталя, где он служил до 1919 года, работая одновременно в клинике. В течение двух лет он был единственным помощником М.Ф.Цытовича, исполняя обязанности ассистента. В это время под руководством профессора М.Ф.Цытовича Л.Е.Комендантов публикует ряд исследований, посвященных патологии уха.

Первые его работы «О так называемых рецидивирующих мастоидитах», «О последовательном лечении трепанационных ран с применением висмут-вазелиновой пасты» были сугубо практическими и основывались на новых методах трепанации сосцевидного отростка и послеоперационном ведении больных после антротомии, разработанных профессором М.Ф.Цытовичем.

Последующие его исследования касаются осложнений со стороны ушей при действии отравляющих веществ, а также работы, которые легли в основу его докторской диссертации «О миксоидной ткани в ушах и ее значении в патологии», «О пневматизации сосцевидного отростка».

В 1919 году Л.Е.Комендантов защитил докторскую диссертацию «Патологоанатомические особенности височной кости при рахите и их значение в патологии уха». В этой работе он показал, что при рахите у детей патологический процесс в костной ткани всего организма ребенка распространяется и на височную кость. Эти изменения автор идентифицировал с дистрофическим процессом в капсуле лабиринта больных отосклерозом.

Диссертация, изданная в виде монографии, сразу сделала имя Л.Е.Комендантова известным не только в России, но и за рубежом, несмотря на неблагоприятные условия, – шла первая мировая война, и большое значение имели прикладные работы по травмам и ранениям ЛОР органов.

С 1917 года Комендантов – приват-доцент, с 1918 года – профессор Высших женских курсов и, вскоре – Саратовского университета.

Двадцатые годы – годы разрухи, построения нового социалистического государства. Квалифицированных кадров не хватало, особенно в высших учебных заведениях. Прежде всего, это относилось к оториноларингологии, которая оформилась как самостоятельная научная и клиническая дисциплина в России только в 1893 году.

Таких ученых и клиницистов, как профессор Л.Е.Комендантов в России были единицы, поэтому ему было поручена организация ЛОР кафедры в Перми. В 1921 году он в пустом школьном здании организовал ЛОР клинику и, в течение 2-х лет вел преподавание болезней уха, горла и носа. В 1923 году профессор Л.Е.Комендантов получил приглашение занять кафедру одновременно в Ростове и Казани.

Он выбрал Ростов, куда эвакуировался Варшавский университет, помня свою работу, которую он начинал на кафедре патологической анатомии под руководством профессора И.Ф.Пожарисского.

18 декабря 1923 года была официально открыта кафедра оториноларингологии медицинского факультета Донского (с 1925 – Северо-Кавказского) университета. Открытию кафедры предшествовал короткий, но сложный подготовительный период – не было приспособленных помещений, инструментария, оборудования и, что самое главное, не было квалифицированных педагогических и клинических кадров.

В унинерситете работали многие профессора – выпускники ВМА, такие как Н.А.Богораз, П.И.Бухман и др., которые помогли профессору Л.Е.Комендантову в организации и оснащении клиники и кафедры. Стационар был организован в клиническом городке в случайном ветхом здании.

В 1927 году в журнале «Вестник риноляринго-отиатрии» Леонид Ефимович так описывал период подготовки к открытию кафедры: «Из имеющихся помещений под клинику носовых, горловых и ушных болезней отвели здание (Ильинка), требующее основательного ремонта: сырые стены, гнилые полы, протекающие потолки. … Чтобы начать работу- проф. П.И.Бухман дает из своей клиники во временное пользование 10 кроватей, одеяла, автоклав. Из терапевтической клиники проф. Э.М.Кастанаяна получаем на время операционный стол.

Кое-какой инвентарь и кое-какое белье получаем из общеклинического склада. Приносим свой инструментарий и 19 декабря «хозрасчетное» дело сдвигается с мертвой точки».Только в 1924 году кафедра и клиника перешли в отремонтированное здание на той же территории.

Были развернуты отделение на 40 коек, рентгеновский кабинет, гистологическая и биохимическая лаборатории, физиотерапевтический кабинет, ингаляторий, амбулатория с 12 кабинетами и просторным вестибюлем. Для обеспечения учебного процесса были организованы хорошо оборудованная лекционная аудитория и учебный музей. В цокольном этаже размещались муляжный кабинет и экспериментальная операционная.

После организации кафедры преподавание ото-риноларингологии стало обязательным. Первыми преподавателями, обеспечивающими как руководство клинической и научной работой, так и учебный процесс, стали А.М.Рейнус и И.М.Круковер.В этом же году крайздравотделом были установлены годичные стипендии для курсантов по ЛОР специализации.

В течение 3 лет подготовку прошли:Н.И.Лизенко для работы в Новочеркасске, Е.М.Карякина и И.А.Френкель – в Шахтах, Ф.Н.Веселов – в Армавире, К.М.Дымов – в Майкопе, А.П.Сагателов – в Грозном, А.М.Вальпович – в Миллерово, Д.Ф. Куликов- во Владикавказе, А.А.Арьев – в Кропоткино, С.П.Пономарев – в Староминской, М.К.Сухарян – в Тихорецке, В.А.Дьяков – в Сочи.

Кроме них в клинике получили квалификацию врачи: В.П.Арефьев, А.А.Арутюнов, Х.Г.Бабуджи, Л.А.Вальман, Е.А.Вартанян,А.Н.Великопольский, А.К.Иванкова, Л.М.Иткин, Г.И.Кристостурян, М.А.Теодор, А.Р.Ханамиров, работавшие затем в различных медицинских учреждениях города и края.

Семилетний период работы в Ростове – апогей творческой деятельности профессора Л.Е.Комендантова, период формирования его научной школы. После переезда в Ленинград практически все его ученики ростовского периода или последовали за ним – П.М.Обуховский, М.П.Могильницкий, Г.А.Авзурагова или заняли кафедры оториноларингологии в других городах СССР – А.М.Рейнус (Симферополь), И.М.Круковер (Иркутск), Н.Д.Ходяков (Рига), А.А.Арутюнов (Ереван), М.С.Медведовский (Иваново-Франковск).

Научные интересы профессора Л.Е.Комендантова были чрезвычайно широкими. Профессор Комендантов является автором около ста научных работ, его учениками, под непосредственным его руководством, опубликовано около 300 работ. Одно из направлений научной работы Леонида Ефимовича – морфологическое, начало которому он положил в докторской диссертации.

В монографии, посвященной нормальной и патологической анатомии височной кости в онтогенезе, он писал, что миксоидная ткань, заполняющая сосцевидный отросток у новорожденного может иметь как положительное, так и отрицательное влияние на формирование и функционирование звукопроводящей системы в зависимости от условий, в которых развивается организм человека.

На основании длительных экспериментальных и клинических исследований Леонид Ефимович пришел к выводу, что нормальная форма и строение сосцевидного отростка развиваются в результате, так называемого, физиологического воспаления. Профессор Л.Е.Комендантов считал, что воспаление – патологический процесс, который представляет собой обычное явление в сосцевидном отростке.

Но количественное изменение этого явления переходит в качественное, приводя к тяжелому заболеванию – мастоидиту. На этой основе, по мнению профессора Л.Е.Комендантова, необходимо строить терапию, которая должна быть направлена на регулирование интенсивности воспалительного процесса в сосцевидном отростке. При этом хирургическое вмешательство должно быть строго обоснованным, не зависеть от сроков заболевания, а определяться исключительно динамикой процесса в ухе, его клиническими проявлениями.

Другим направлением работ Леонида Ефимовича было щадящее отношение к больному органу во время операции. В его клинике были строго ограничены такие калечащие операции, как лабиринтэктомия, радикальная операция уха, перевязка и удаление яремной вены и т.д.

30-е годы XX века – период накопления новых научных данных во многих областях науки, таких как физика, математика, биология и, на этой основе, пересмотр ряда основополагающих теорий. В оториноларингологии отражением этих процессов в фундаментальной науке стал вопрос о функции лабиринта. Теория Гельмгольца перестала удовлетворять физиологов и клиницистов, вследствие своей механистичности, представлении о том, что ухо – изолированная акустическая система, все процессы в которой подчиняются исключительно законам акустики.

Профессор Л.E.Комендантов был одним из первых ученых, изменивших подход к изучению функции лабиринта. Работами Леонида Ефимовича и его школы доказано, что слуховая функция в широком смысле слова, является функцией сложной слуховой системы, в которую, кроме улитки, входит не только нервная система, но и целый ряд филогенетически старых форм звуковой рецепции, продолжающих играть определенную роль в организме человека.

Эти теоретические исследования послужили основой целой серии клинических работ по ототопике, организации слуха в шумной обстановке и т.д. Работая в I Ленинградском институте, профессор Л.Е.Комендантов разработал принципиально новые практические приемы развития слуха и речи у глухонемых, организовал специальные классы для глухонемых, положив в их основу воспитание речи, использование диффузной и остатков улитковой звуковой рецепции.

Широкая разработка и внедрение идей о новом подходе к изучению функции лабиринта стало возможной уже в период работы в Ленинграде, однако, формирование идей относится к ростовскому периоду.

Еще одним важным направлением работы Л.Е.Комендантова, обусловленным географическим положением Ростова, было изучение влияния курортных факторов на течение заболеваний ЛОР органов. В основном, речь шла об использовании мацестинской поды и кавказских минеральных вод для лечения заболеваний верхних дыхательных путей. Не случайно, одним из первых кабинетов, организованных в клинике, был ингаляторий. Практически, на кафедре был организован научно-методический центр по использованию региональных курортных факторов в лечении заболеваний уха, горла и носа.

Анализ списка научных трудов профессора Л.Е.Комендантова позволяет разделить его творческую деятельность на три периода. Первый период – до 1923 года. Он характеризуется, в основном работами по теме кандидатской диссертации, некоторыми проблемами, которые Л.Е.Комендантов разрабатывал под руководством профессора М.Ф.Цытовича (лечение полостей среднего уха после его вскрытия висмутовыми пастами без применения тампонов), отчетами научной работы Саратовской клиники, а также докладами больных и реферативными докладами на заседаниях Саратовского общества оториноларингологов. Второй период – с 1923 по 1930 год.

Он характеризуется значительным расширением тематики работ по всем основным направлениям нашей специальности, углублением их содержания, попытками осмыслить положение специальности в медицинской науке. К этому периоду относятся работы по риносклероме, операциях на околоносовых пазухах, о роли лимфокольца глотки в организме, о значении рентгенологического метода в определении показаний к оперативному вмешательству при заболеваниях ЛОР органов.

В этот период появляются первые работы по теории звукопроведения и звуковосприятия. Качественно изменяются отчеты по организационной, лечебной и научной работе клиники. Собственно отчетами они являются лишь формально, по названию. По сути – это размышления над основными проблемами оториноларингологии вообще и проблемами,разрабатываемыми в клинике, в частности.

В них приводится глубокий анализ этих проблем, намечаются основные пути их решения. Отчеты представляют собой смотр идей, которые, во многом, не потеряли своего значения до настоящего времени. Третий период – это период работы в Ленинграде после 1930 года. Большинство работ этого периода касаются теоретической разработки различных аспектов слуховой функции, прикладного применения ее при глухоте, глухонемоте, профотборе.

Наряду с углублением теоретических разработок этого периода, необходимо отметить значительное сужение тематики, а также тот факт, что основные идеи работ этого времени заложены в работах Ростовского периода деятельности Леонида Ефимовича.

Анализируя первый период истории нашей кафедры (1923-1930 гг.), необходимо отметить роль профессора Л.Е.Комендантова в научно-организационной и методической деятельности, которая уже в то время велась в масштабе СССР. Так, начиная с 1925 года, вплоть до отъезда Леонида Ефимовича в Ленинград в 1930 году, в Ростове издавался центральный журнал по специальности “Вестник ринолярингоотиатрии”.

Журнал был организован группой профессоров-учеников профессора М.Ф.Цытовича, и был посвящен 30-летию научной и клинической деятельности Митрофана Феофановича. В его работе принимали участие ведущие клиницисты и деятели науки разных регионов СССР.

Непосредственными учредителями журнала, принимавшими самое активное участие в его работе, были ЛОР кафедры Азербайджанского (профессор И.И.Луков), Казанского (профессор В.К.Трутнев), Саратовского (профессор М.Ф.Цытович), Северо-Кавказского (профессор Л.Е.Комендантов), Иркутского (профессор А.Т.Бондаренко) университетов и, позднее, Астраханского медицинского института (профессор Н.А.Николаев).

В предисловии, подписанном издателями, сказано «Оториноларингология в настоящее время начинает резко менять свое направление. Из чисто лечебной медицинской специальности она все больше и больше превращается в науку с профилактическим уклоном, где ухо и верхние дыхательные пути тесно связываются с состоянием других частей организма, находясь от них в зависимости и, в свою очередь, оказывая на них самое непосредственное и широкое влияние».Журнал выходил 11 лет с 1925 по 1935 г.

По 6 номеров в год. В декабре 1925 года вышел первый номер журнала. В 1926 году 2-6 номера. В 1931 году вышли только пер-вый и второй номера, в 1932 году – 3-6 номера за 1931 год. В 1933 году-6 номеров за 1932 год. С 1931 года журнал издавался в Саратове (под ред. проф. М.Ф.Цытовича), в 1932 году – в Волгограде, в 1934 году – снова в Саратове. (Библиография отечественной отоларингологической литературы, Т. I, 2784, 1963).

Другой заслугой профессора Л.Е.Комендантова была организация в июле 1928 года I Краевого съезда оториноларингологов Северного Кавказа, который по своему значению и диапазону участников значительно превосходил региональный. В его работе принимали участие научные работники Астрахани, Воронежа, Краснодара, Иркутска, Днепропетровска и т.д. В последующем организация подобных съездов стала одной из традиций нашей кафедры.

Профессор Комендантов Леонид Ефимович – организатор и первый председатель ростовского научного общества оториноларингологов, которое на протяжении десятилетий было школой передового опыта и научных знаний для врачей города и области и, успешно функционирует в настоящее время. В 1966 году состоялось юбилейное 400-е заседание общества, на котором еще раз признана роль профессора Л.Е.Комендантова в его организации и работе.

Леонид Ефимович был не только талантливым организатором, научным работником и клиницистом, кроме всего прочего, он был талантливым преподавателем. Профессор Л.Е.Комендантов является автором одного из наиболее значимых учебных руководств по оториноларингологии, изданных после революции (1939).

В 1930 году Л.Е.Комендантов, был приглашен заведовать кафедрой болезней уха, горла и носа I Ленинградского медицинского института, где он проработал 9 лет, вплоть до смерти в 1939 году. Здесь в полной мере проявились организаторский и научный таланты профессора Л.Е.Комендантова.

Он организует ингаляторий, физиотерапевтический, сурдотерапевтический, рентгеновский кабинеты; широко внедряет в ЛОР практику методы консервативного лечения, комбинируя с хирургическим лечением, организует электрофизиологическую лабораторию, ряд подсобных лабораторных кабинетов, необходимых для широкой научной работы.

Под его непосредственным руководством выпускаются сборники трудов его школы («Вопросы физиологии и патологии уха», изд. I ЛМИ, 1937 г., «Проблемы воспитания слуха и речи в школе глухонемых», Государственное учебно-педагогическое издательство, 1935 г.), выпускается пособие «Болезни уха, горла и носа», по лекциям, прочитанным в 1935/36 г. студентам I ЛМИ.

С уходом профессора Л.Е.Комендантова разъехались ученики, на кафедру пришли новые люди. Однако, все они прошли, кто в студенческие годы, кто в период постдипломного обучения, стажировку в коллективе Леонида Ефимовича. Общение с такими яркими личностями не проходит бесследно, поэтому традиции заложенные Леонидом Ефимовичем сохранились и, к ним бережно относятся до настоящего времени. Мы с гордостью можем сказать, что истоки нашей кафедры исторически связаны с ВМА и I Ленинградским медицинским институтом.

Школа профессора Л.Е.Комендантова сформировалась в ростовский период его работы. Наиболее яркими представителями этой школы являются А.М.Рейнус, И.М.Круковер, А.А.Арутюнов, Н.Д.Ходяков, П.М.Обуховский.

О Комендантове Л.Е. из книги “Хирургия на Дону” 1996 г.

Профессор Комендантов Леонид Ефимович родился в семье народного учителя. В 1900 г. по окончании Рыбинской гимназии поступил в Петербургскую военно-медицинскую академию. после окончания которой получил звание лекаря с отличием. Более пяти лет работал в военных госпиталях. Находясь в Варшаве в качестве военного врача, Л. Е. Комендантов Сдал докторские экзамены и приступил к работе в патологоанатомической лаборатории профессора Варшавского университета И. Ф. Пожариского, После демобилизации Леонид Ефимович переводится в Саратов на должность ординатора 99-го сводного эвакогоспиталя с правом совершенствования военно-санитарной службы с работой в ЛОР-клинике. В 1916 г. Л. Е. Комендантов защищает докторскую диссертацию на тему «Патолого-анатомические особенности височной кости при рахите и их значение в патологии уха». Работал приват-Доцентам, затем профессором Высших женских медицинских курсов, а в 1921 г. его избрали заведующим кафедрой оториноларингологии Пермского университета. Леонид Ефимович в течение двух лет организовал новую клинику и обеспечил преподавание, но в 1923 г. избранный по конкурсу Л. Е. Комендантов переезжает в Ростов-на-Дону, где включается в организацию кафедры и клиники болезней уха, горла и носа.

Малочисленному коллективу кафедры в первые годы ее становления пришлось преодолевать немалые трудности. Ведь не было ни подходящего, помещения для кафедры и клиники, ни оборудования, инструментария и аппаратуры, ни учебных пособий. По существу приходилось все создавать на голом месте. Но благодаря ученым других кафедр факультета трудности были преодолены. 18 декабря 1923 г. впервые в Ростове была открыта клиника болезней уха; горла, и носа медицинского факультета Северо-Кавказского государственного университета.

Стационар располагался в клиническом городке в отремонтированном здании: были развернуты отделение на 40 коек, рентгеновский кабинет, гистологическая и биохимическая Лаборатории, богато оснащенный физиотерапевтический кабинет, ингаляторий, амбулатория с 12 кабинетами и просторным вестибюлем. Для обеспечения учебного процесса была организована хорошо оборудованная лекционная аудитория и учебный музей. В цокольном этаже размещались муляжный кабинет и экспериментальная операционная.

Выйдя из организационного периода, коллектив клиники широко развернул лечебную, учебную, научную и общественную деятельность. При содействии крайздравотдела кафедра стала интенсивно готовить врачебные кадры для края. С каждым годом увеличивалось количество подготовленных специалистов для работы в Ростове, Новочеркасске, Армавире, Грозном, Владикавказе, Сочи, Таганроге и других городах Северного Кавказа.

Работая в Ростовской ЛОР-клинике, Леонид Ефимович особое внимание уделял вопросам физиологии ЛОР-органов. Он дал свою трактовку слуховой функции, а также роли придаточных пазух носа. Им изучались вопросы показаний и методика хирургических вмешательств при заболеваниях среднего уха и придаточных пазух носа, вопросы тонзиллярной проблемы. Много занимались сотрудники клиники вопросами курортологии, ингаляционной терапии, а также профессиональной патологии и профилактики ЛОР-заболеваний.

Этим актуальным проблемам посвящались научные исследования. В 1924 г. в университете было организовано ЛОР-общество, 400-е юбилейное заседание которого состоялось в 1966 г. Под руководством Л. Е. Комендантова готовились молодые ученые, 4 из них, защитив диссертации, стали кандидатами медицинских наук и продолжали трудиться в Иркутске, Риге и других городах.

По инициативе профессора Л. Е. Комендантова при энергичной работе его помощников и в тесном сотрудничестве с коллективами Бакинской, Саратовской и Казанской ЛОР-клиник с конца 1925 г. начал издаваться в Ростове журнал «Вестник риноларингологии» по 6 номеров в год. В 1928 г. был организован и успешно проведен 1-й краевой съезд оториноларингологов Северного Кавказа с участием ученых Астрахани, Воронежа, Краснодара, Днепропетровска, Иркутска, Махачкалы и других городов. Обсуждались вопросы действия боевых отравляющих веществ на ЛОР-органы, профессиональной патологии, курортной оториноларингологии, патогенетической связи заболеваний ЛОР и других органов. В 1931 г. Л. Е. Комендантов, по конкурсу был избран заведующим кафедрой 1-го Ленинградского мединститута.

На заведование кафедрой ЛОР-болезней в Ростове был избран доктор медицинских наук Д. И. Зимонт.

О Профессоре Комендантове Л.Е. из книги “Ростовский государственный медицинский университет”

(2000г.)

Профессор Комендантов Леонид Ефимович ЛОР – врач

Профессор Комендантов Леонид Ефимович (1883-1939)

Ученик основоположника отечественной оториноларингологии проф. М.Ф. Цитовича. Доктор медицинских наук. Профессор.

С 1923 по 1930гг. - основатель и руководитель кафедры ЛОР-болезней в Донском (затем - в Северо-Кавказском государственном) университете.

Направления исследований: лечение тугоухости, роль придаточных пазух носа, инородные тела верхних дыхательных путей, травмы, опухоли и др.

Разработаны новые методы хирургических вмешательств; сконструированы оригинальные хирургические инструменты. Автор 100 научных публикаций, в т.ч. монографии и учебника ЛОР-болезней, первого в стране.

Леван Лонгинозович Стажадзе – известный советский и российский врач-анестезиолог, доктор медицинских наук, профессор. Стал руководителем первого в стране отделения реаниматологии в Институте Скорой помощи им. Склифосовского, а в 1972-87 г.г. руководил отделом медицинского обеспечения пилотируемых космических полетов Института медико-биологических проблем. Один из организаторов и вдохновителей Московской службы медицины катастроф, он и по сей день трудится главным научным сотрудником в созданном им Центре экстренной медицинской помощи ДЗМ.

Леван Лонгинозович – из тех собеседников, кого можно слушать часами, и всё равно времени не хватит узнать обо всех потрясающих деталях его биографии – грустных, смешных, поучительных, исторически значимых, поскольку зачастую речь идет об отнюдь не проходных фактах отечественной истории. И фамилии людей, которых он хорошо знал, известны всем или очень многим. В честь одних названы институты, другие, наоборот, стали зловещим символом ушедшей эпохи. Но, как бы мы к этому ни относились, всё это – часть нашей истории, которая, как известно, не знает сослагательного наклонения.

– Леван Лонгинозович, ваш папа был основателем легендарного ресторана «Арагви» в Москве, знаменитым кулинаром. Наверное, много раз там бывали?

– Да, приходилось. Дело в том, что у нас разница с рестораном один год. Я на один год старше. Я родился в 37-ом, а ресторан открылся в 38-ом.

Родители Л.Л. Стажадзе

Кстати, есть очень интересный факт моего рождения. Я должен был появиться на свет в роддоме на Арбате. Но в 37-ом году прошел слух о том, что в связи с обострением классовых противоречий в обществе, когда появилось много «врагов народа», известным людям якобы мстят, подменяя им детей прямо в роддоме.

Мама перепугалась. А папе в это время было ни до кого, потому что оставалось несколько месяцев до открытия ресторана. И мама благополучно уехала в деревню в Грузию, где родилась и выросла. Глухая деревня Курсеби километрах в 20 от Кутаиси, в горах. Там был один-единственный фельдшер. Но всё обошлось.

Лонгиноз Стажадзе на открытии ресторана "Арагви"

Родился я в августе, 31 числа, и три месяца мама была там вместе со мной. Представьте – Грузия, осень, чистейший горный воздух, великолепная вода, молочные продукты, фрукты. Так что всё для меня получилось неплохо. Ну, а потом мы приехали в Москву, и всю свою сознательную жизнь я провёл в этом родном для меня городе. Школа, институт, работа – всё в Москве. Грузинский я знаю, понимаю, говорить могу, может быть, медленно и чуть-чуть по-деревенски, но вот читать, писать не умею. По поводу чего один мой родственник однажды замечательно пошутил: наши неграмотные грузины у вас профессорами работают.

– Значит, вернулись вы в Москву, а тут уже ресторан!

– Надо сказать, папа работал в «Арагви», а приходил обедать домой.

– Почему так?

– А потому что мама готовила изумительно.

– Лучше, чем в «Арагви»?

– Не знаю, лучше ли, но несколько раз мама готовила для самых высоких, самых первых лиц тогдашнего государства – готовила сациви. Настоящее сациви вы вряд ли получите сегодня в Москве. Его очень сложно и долго готовить.

– Неужели сациви, приготовленное вашей мамой, Сталин ел?

– И нахваливал. Кстати, его сын, Василий, даже мне в 47-ом году подарил велосипед. В том же году на ближней даче я у Иосифа Виссарионовича на коленях сидел.

– Да вы что! И он никого из ваших родных не обидел?

– Нет.

– Вам повезло крупно. Моего деда в 37-м расстреляли.

– Могу сказать, что время было очень суровое. И не дай Господи его повторить. Но вы знаете, я просто поражаюсь, с каким удовольствием люди друг на друга писали доносы. Зачастую никто их не вынуждал, не подталкивал.

– Это было в крови?

– Да. Худшее, что было, выплеснулось тогда наружу.

– А когда вы у него на коленях сидели, не было страшно, не по себе?

– Нет. Я ребенком был. Не понимал. Да и вообще я считаю, что то время до конца никем не понято. Папа, между прочим, не только на ресторан работал. Он очень много обслуживал госдачи – Сталин, Молотов, Каганович, для которых они готовили какие-то грузинские блюда. А к поезду Москва-Тбилиси был прицеплен специальный вагон, в котором привозили свежую продукцию – зелень, фасоль, всё для хинкали, сыры, вина, подливы. Отец лично следил, чтобы в ресторане не подмешали какую-нибудь дрянь. Он в ресторан приходил к 6 утра, а домой возвращался в 23 часа.

Лонгиноз и Леван Стажадзе, 50-е годы

Вообще, надо сказать, когда открывали этот ресторан, то была идея не только вкусно поесть, но и идеологическая – объединение людей. Знаете, что такое грузинские тосты? Это же не просто повод выпить, это рассказ о человеке, его жизни, достижениях. Говорят долго, артистично, чего-то хорошего ему желают. Ещё было важно, чтобы все люди знали хотя бы некоторые грузинские слова – Гамрджоба, Генацвале, Мадлоба. И чтобы все знали, что Хачапури – это не лепешка с сыром. И не фасоль, а лобио. Хинкали – это слово все выучили. Сациви выучили. Сейчас все это знают, правда? Всё благодаря «Арагви», с которого всё это и началась. Считалось: раз мы живем в многонациональной стране, все должны знать не только русский, но хотя бы что-то из других языков.

Главный куратор ресторана был Микоян, министр легкой и пищевой промышленности. И вот он отцу много раз говорил: молодец, когда будем открывать армянский ресторан, мы тоже это учтем, – чтобы все названия были, как сейчас говорят, аутентичные. Так же, как решили открывать ресторан «Узбекистан» – и там все названия блюд на узбекском. Говорил: это замечательно, потому что мы единая страна и должны понимать и уважать друг друга.

– Знаю, ресторан «Арагви» пользовался бешеной популярностью, попасть туда было трудно. Как вашему папе удалось этого добиться?

– У папы было всего четыре класса образования. Но у него имелась такая благодарная особенность – он очень любил слушать разного рода беседы. Особенно ученых. И у него была главная задача – меня продвинуть в науку. Видимо, для этого он к нам домой приглашал разных выдающихся ученых. У нас бывал, например, великий хирург Александр Александрович Вишневский.

– Зачем они приходили к человеку без образования, что их прельщало? Вкусная еда, приготовленная вашей мамой?

– Наверное, им нравилась сама атмосфера гостеприимства, которая у нас царила. Это грузинская традиция. Мама-то выросла в Грузии. Причем это не то что обязательно изыски. Это может быть и чай с хачапури. А сациви у нее постоянно было наготове. Она его готовила перманентно. Папа умел создавать компании – если приглашал двух-трех артистов, то обязательно звал ученых или врачей. Он говорил, что компании из коллег обычно бывают скучными.

– У вас ведь и люди искусства бывали?

– Да, известные артисты: Кторов, Яншин, Лепешинская, Раневская, дирижёр Файер из Большого театра. Хорошо помню очень доброго и уважительного в общении художника Налбандяна. Папа их всех считал своими друзьями. Да так оно и было. А меня от всех этих умных разговоров тянуло во двор к ребятам, в подвал. У нас все подвалы были забиты. Все мои ребята, друзья, с кем я учился в школе, там жили. Поэтому у меня все детство прошло то на даче у Микояна, то в подвале у Витьки. А то побежали на Трубную драться – и в тот же день в Большой театр…. Знаете, для меня «Баллада о детстве» В.С.Высоцкого очень близка. Довольно много времени, по три летних месяца, я проводил в Грузии, в деревне, где родился.

– Сейчас там кто-то живёт?

– Сейчас там уже никого из наших не осталось. А были мои дядьки, тетки, двоюродные братья и сестры. У папы было девять братьев и сестер, у мамы – семь. Как говорил папа, а что делать в горах? Темнеет рано, кино нету, радио нету, цирка нету. Говорит – только детей рожать.

– Вы собирались поступать в химико-технологический институт им. Д.И. Менделеева. Почему же не пошли?

– Очень хотел. Грезил химией. Мало того: вместе с моим другом, с которым за одной партой отсидели 9 лет, уже шли подавать документы. И нас брали. Мы отлично знали химию. И тут мама мне говорит: идите лучше в медицинский. И его мама то же самое. Моя мама была фельдшером по образованию. Ну, мы и решили попробовать. Я говорю: давай так, раз они просят, я пойду в Первый, а ты во Второй. Где лучше будет, туда оба потом перескочим. Дурная такая, детская штука. Вот так и пошли.

– Но вы потом перешли во Второй. Там оказалось лучше?

- Это очень разные вузы. Первый медицинский – он, конечно, был поинтеллектуальней. Он компактный, всё в одном месте, и все профессора между собой лучше общались. А Второй медицинский, честно говоря, более жизненный, он разбросан по всей Москве, профессура общается только на ученых советах. И там, и там есть свои плюсы. А в Первом меде, когда я пришел, все КВНщики как раз в это время только рождались. На два курса старше меня был Алик Аксельрод, который и создал КВН. Там был и Лившиц, и Левенбук, который сейчас руководит Шалом-театром, а в те времена с блеском дуэтом исполняли «Радионяню» и другие песни. Был и Аркаша Штейнбок, всем известный как Аркадий Арканов, Фима Шульман, Миша Кандрор его старший брат стал автором замечательной песни-гимна «Помнишь, друг, как ночь перед экзаменом проводили мы с тобой без сна…»

– Все люди определённой национальности, прошу прощения.

– Самое интересное, что я был худой, с большим таким носом, и тоже с удовольствием участвовал во всех капустниках. И когда дело дошло до составления списков участников на новый год, идет как раз Аркашка Штейнбок, царство ему небесное, и спрашивает меня – как твоя фамилия? Я говорю – Стажадзе. А он так головой покачал и говорит: старик, ты нас подвел. Да, хорошие были времена. А почему я оттуда перешёл во Второй мед – отдельная история. Это уже был второй курс, и на новый год меня поймал редактор стенной газеты. И говорит: какую-нибудь шутку выдай новогоднюю. Я подумал: ладно, нарисую Деда Мороза и Снегурочку. Ну и Дед Мороз спрашивает Снегурочку: ты куда идёшь, на ёлку? А Снегурочка отвечает – нет, дедушка, я на палку. Не очень приличная, конечно, шутка, но всем понравилось. Напечатали – меня вызывают в райком комсомола.

– Ничего себе!

– Да, дело серьезное. Я позвонил папе. Он посмеялся, а потом позвонил какому-то очень известному адвокату, и тот посоветовал, как мне себя вести в райкоме. Оказывается, в это время (это я вам рассказываю тайную историю), за неделю примерно до этого случая, в газете «Правда» была статья о том, как корреспондент обошел несколько рынков в Москве и выяснил, что очень некачественные продают елки. И он написал: «Они не столько елки, сколько палки». Когда я приехал в райком, где были готовы вытурить меня из комсомола, а это означало автоматом отчисление из института, задают вопрос – что вы имели в виду? Я делаю огромные глаза и говорю: товарищи, в газете «Правда» такого-то числа такой-то корреспондент написал, что в Москве продают некачественные елки, которые не елки, а палки. Вот именно это я и имел в виду. Ну, хохот стоял, скажу я вам, на весь райком комсомола. Ну, а мне влепили выговор по комсомольской линии. Естественно, весь институт об этом знал, все смеялись, подкалывали.

А потом вызвал меня ректор и говорит: ты не хочешь во Второй мед перейти, чтобы скандал замять? Ой, говорю, у меня там друг учится, конечно, хочу! Так вопрос и решился. Так я распрощался со всей своей этой командой. Но потом, поскольку я был уже заряжен этими КВНовскими идеями, когда во Второй пришел, нашел несколько ребят, и мы создали свой ансамбль. Назывался «Мечта». Тоже было весело. Хулиганили немножко. Выступали. Была, например, такая шутка. Стоим на сцене, все в хирургических костюмах, в масках, вокруг стола. Стол не видно. Вроде как идет операция, стоит звон хирургических инструментов, а мы поём: «Всегда быть в маске – судьба моя!» Это тогда была очень популярная ария Мистера Икс. Слова, конечно, переделали, как всегда. А в конце расходимся, и зрители видят, что это на самом деле стол с закусками. В те годы с А.В.Масляковым даже как-то пересекались. Он в это время в Авиационном учился. У них был коллектив – назывался «Телевизор». А КВН стал уже потом.

– Значит, вот так, с шутками и прибаутками, вы закончили медицинский институт. И стали участковым врачом…

– Ой, это тоже интересная история. Дело в том, что на меня был запрос из института, которым руководил Вишневский. Они с папой были друзья – не разлей вода. И ко мне он тоже хорошо относился, считал умным, шустрым. Говорил: всё, Лонгиноз, Левана только ко мне. Из него сделаю отличного хирурга. А я ведь и хотел быть хирургом. Всё складывалось наилучшим образом. И сделал запрос. И вот наступает день распределения. Это было 12 апреля 1961 года. Ничего не говорит вам цифра?

– Ну еще бы. Первый космический полёт! Юрий Гагарин.

– И вот представьте: я захожу, сидит комиссия, председатель, директор института Марья Гавриловна Сироткина, все смотрят на меня, и тут влетает человек и кричит: мы запустили человека в космос! И все тут же про меня забывают и куда-то бегут. Ажиотаж был просто сумасшедший! Минут 20 никому было не до меня, мне тоже было ни до кого. И вот, наконец, все опять садятся, у Марьи Гавриловны глаза горят, у меня тоже. И вот она с большим воодушевлением говорит: сейчас наступили особые времена, люди вступили в новую эпоху и будут совсем по-другому осваивать окружающий нас мир. Это всех нас, говорит, невероятно обязывает и побуждает совершать великие поступки. На вас есть запрос. Итак, ваше решение? И я на одном дыхании говорю – в городскую поликлинику!

– Но ведь собирались к Вишневскому?

– Конечно! До этого момента думал, что пойду к нему. Но тут я поддался всеобщему порыву энтузиазма и выбрал то место, где никто меня не ждал и не опекал. Решил сам! Отец меня, конечно, чуть не убил. Говорил: сейчас я позвоню, всё перерешим! Но я был твёрд: нет, я уже пообещал и пойду работать в поликлинику.

– Пожалели?

– Никогда. Это колоссальная школа. Я считаю огромной ошибкой то, что отменили распределение после института, особенно медицинского. Это помогло бы решить многие проблемы. И поликлиника – это величайшая школа для начинающего врача.

– А вы помните своего первого пациента?

– Их было так много, что уже и не вспомню. Прием был неограничен, человек 20-30 за день. Я попал в новую поликлинику на Рабочей улице. Был, можно сказать, первопроходцем.

– Почти как Гагарин…

– Поликлиника №4. Там вокруг еще была «деревня». Но само здание поликлиники было хорошее, по тем временам современное. Мы создавали участок с нуля. Я знаю, что такое диспансеризации, я понял, что такое работа участкового врача, я много читал. Особенно старую литературу. Дело в том, что, когда ходишь по домам, у тебя, так же, как на скорой помощи, очень мало диагностических средств для того, чтобы оценить состояние пациента. Здесь надо старую школу знать, чтобы без аппаратуры понять, что происходит с человеком, как ему помочь. По анамнезу, внешнему виду, по многим косвенным признакам можешь почувствовать и оценить состояние человека. Это для врача очень важно, потому что ситуации бывают разные. Нельзя это сбрасывать со счетов и сегодня.

Молодой доктор Л.Л. Стажадзе за рабочим столом

Еще меня привлекли в неотложку. Стал бывать на замечательных городских конференциях в Институте скорой помощи им Н.В.Склифосовского. Тогда неотложка была, я считаю, идеальная. Каждая поликлиника имела свой район обслуживания. И вот этот район даже в ночное время обслуживала одна поликлиника, там дежурили те же врачи. Ездили на машине. Потом, где-то через год, решили всё оптимизировать. Было такое знаменитое слово – НОТ – научная организация труда. И они решили, что надо объединить 5-6 поликлиник по территориальному принципу и таким образом сэкономить одну машину. Вместо пяти машин на выездах будет четыре. Мы также сэкономим четыре медсестры – одной будет достаточно для приема вызовов. И всё будет замечательно.

– Уже тогда, значит, началась оптимизация в здравоохранении.

– Да. В эти годы появилось понятие «экономическая эффективность». Боюсь этого словосочетания ужасно. Ни к чему хорошему всё это не приводит. Не привело и в нашем случае. Раньше в каждой поликлинике каждое утро приходил главный врач, все заведующие и дежурные докладывали, какие были вызовы, какие случаи, диагнозы были поставлены. Всегда было известно про каждый новый вызов – скажем, похоже на язву желудка. Сразу идет информация участковому врачу – так, пиши, пойдешь сегодня, сделаешь актив. Дальше я докладывал: опять вызывала женщина с бронхиальной астмой. Какой был вызов по счету? Девятый? Так, заму по лечебной части позвоните, пусть её на две недельки положат для профилактики в больницу. Всех больных мы знали. Если новые появлялись – сразу прикрепляли. Реагировали на всё. Никто не оставался для нас незамеченным. Когда всё объединили – никому дела уже не было. Никакие главные врачи нас не собирали. Самое ужасное, знаете, что было? Когда поликлиника сама отвечала – врачей ставили на дежурства хороших, ответственных, грамотных. А когда объединили – стали посылать пьяниц и прогульщиков, как бы в наказание.

Еще (по совместительству, тогда разрешалось до двух ставок) я работал подростковым врачом. У меня было два училища. Швейное и поварское.

– Девицы к вам молодые, красивые пошли?

– В швейном училище я понял, как может поза влиять на формирование различных заболеваний позвоночника. Они ведь очень неправильно сидят, когда шьют. А в поварском училище я понял, как может развиваться гипертоническая болезнь.

– А как?

– Там ведь очень сложный температурный режим, то жарко, то холодно. Плюс все время можно что-то есть. Это ведет к раннему ожирению. Гипертонии. Самое интересное, что у меня даже первое мое повышение квалификации было в институте профзаболеваний, и там я прослушал несколько замечательных лекций относительно влияния разных экстремальных ситуаций в развитии юношей и девушек. На самом деле известное выражение: всё у нас с детства – правильное. В детстве закладывается очень многое. И то, что влияет на нас в детстве, откладывает отпечаток на всю жизнь. Вот мы, например, дети войны. Я в школу пошел в 44-м году. И первый урок у нас был, знаете какой? Десятый класс за нами зашел, взял за руку, и мы спустились в бомбоубежище.

– Это был первый урок?

– Да, покидание класса в случае объявления тревоги. Тогда это было главным – научиться выживать. Все наши учителя были полукалеками, которые прошли войну и получили там ранения. И это тоже, видимо, отложилось навсегда. Я всегда понимал высокую ценность жизни и здоровья.

– А как вы попали в Институт Склифосовского?

– Еще одна интересная история! Еще когда я учился классе в девятом, один наш дальний родственник, Чахунашвили, работал в институте Склифосовского. Потом он уехал в Тбилиси, стал профессором, академиком, серьезный хирург. И тогда он мне говорит: я сегодня буду ответственным дежурным хирургом по институту и тебе покажу операционную, пойдем. Я с ним пошёл, и всё увиденное, конечно, запало мне в душу. И когда уже закончились мои три поликлинических года, я решил, что пойду в институт Склифосовского. А водитель, с которым я работал в неотложке, помогал Борису Александровичу Петрову машину чинить. А Петров был академик, научный руководитель института, ученик Юдина. И я решил пойти прямо к нему. Был 1964-й год. В Склифе тогда работали великие хирурги. Царила железная дисциплина. Это была юдинская школа. Скажем, когда Ольга Виноградова, которая была ассистентом Сергея Сергеевича Юдина, один раз опоздала на 15 минут – он ее выгнал. Сказал – больше ко мне не приходи.

– С операции выгнал?

– Вообще. Из института. Уходи и где хочешь, там и работай. А она была, на минуточку, женой министра здравоохранения. Через полгода после того, как она ушла, он говорит – где эта самая, министерша-то? Пусть завтра приходит на операцию.

– Потрясающе.

– Травматологи хорошие были. Мощные. Короче говоря, когда мой трехлетний срок работы в поликлинике закончился, водитель сказал Борису Александровичу – у меня есть шустрый мужик, он вызовы делает, всех принимает – возьми его на работу. А на самом деле я весил чуть больше 47 килограммов, но был, действительно, очень подвижным. Он говорит – пусть ко мне приходит. Я прихожу к Борису Александровичу, он говорит – ну что, кем ты хочешь быть? Я говорю, Борис Александрович, хирургия мне очень нравится. Но сейчас, когда развивается новая специальность – анестезиология, мне бы хотелось поработать в этом направлении. Хорошо, говорит, давай. А как, говорит, твоя фамилия? Я отвечаю – Стажадзе. – А Лонгиноз кто тебе? – Папа. – Как папа? А что же ты молчал?

Институт им. Склифосовского, странноприимный Дом графа Шереметева.

Так я попал в легендарный Институт Склифосовского. Стал работать анестезиологом. Это тоже было совсем новое дело. Через полтора года защитил кандидатскую. К тому моменту я очень хорошо изучил электрокардиографию. В институте очень много операций проходило под разными наркозами. И я со своим кардиографом везде бегал и снимал кардиограмму. И обратил внимание, что у одних и тех же по нозологии больных, но в зависимости от наркоза и даже от способа его проведения, на электрокардиограмме видны разные изменения. Вот у меня первая диссертация была – изменение кардиограмм при различных видах наркоза. Потом где-то через три года появилась идея, что надо создавать отделение реанимации.

– А раньше его не было?

– Нет. В институте Склифосовского был противошоковый кабинет. Это было еще по заветам Пирогова затемненная комната, полная тишина, всё должно быть изолировано, больной должен быть в тишине. А тут решили создавать отделение по всем существующим современным мировым стандартам. Долго думали, кто же будет заведовать этим отделением, Петров меня вызывает и говорит – слушай, у тебя есть опыт работы в операционной. Это правда. В операционный блок он меня назначил через два месяца после начала работы, оптом я заведовал этим блоком. А там 90 девушек и женщин. Надо знать, что операционные сестры – это особая каста. Если ты им не понравишься – сожрут в один момент. Причем так лихо, что ничего не сделаешь. А мне кто-то посоветовал: у тебя кардиограф, так ты им скажи, что, мол, девчонки, кому надо – я кардиограмму сделаю.

– И сразу полюбили?

– Да, сразу и взаимно. Ну, в общем, назначили меня руководить этим новым отделением – реанимацией. Опять всё с нуля. Но и этот период моей жизни оказался очень плодотворным и интересным.

– А потом вас «догнал» космос, который так неожиданно ворвался в вашу жизнь 12 апреля 1961 года…

– Да, было дело. В это время начинались длительные полеты. Аветик Игнатьевич Бурназзян, который был тогда Первым зам министра здравоохранения, курировал космическую медицину. Бурназян – это великий человек. С очень интересной биографией, и абсолютно государственный деятель.

Тогда главным анестезиологом был ныне здравствующий академик Армен Артаваздович Бунятян. Прекрасный анестезиолог и человек. И вот ему поручают создать списки молодых анестезиологов, которые смогут работать в полевых условиях. Нас было 18 человек. Из института Петровского, из института Вишневского, из нашего Склифа, еще откуда-то. И мы там написали всё, чем владеем. А я уже реанимацией заведовал. Анестезиологию прошел. И когда он увидел, что у меня есть опыт терапии практически при всех жизнеопасных состояниях, то сразу заинтересовался. Многие ребята, хотя были хорошие, знающие, но владели чем-то одним – пульмонология или, например, желудок. А им нужны были более широкие специалисты. Тем более институт Склифосовского не так хорошо оснащен, значит у него есть клиническое мышление.

Общение с Бурназяном всегда было сугубо по делу. У него была секретарь, Наталья. Мы с ней потом очень подружились. Вот она и говорит: через пять минут он вас примет. На вопросы отвечать коротко, но никаких сокращений, всё полностью, максимально по делу. Несет два стакана чая, открывает дверь, говорит – проходите. Захожу, сажусь. Бурназян на меня смотрит и спрашивает: грузинский знаешь? Да, отвечаю, говорить умею, писать, читать нет. – Ты смотри, говорит, как я! В Москве учился? – В Москве. – В поликлинике работал? – Работал. – На неотложке работал? – Работал. – Анестезиологию знаете? – Многие наркозы при разных патологиях давал. – Реаниматологию тоже немножко знаешь? В общем, мы тебя хотим привлечь к секретной работе.

– Вы еще не знали, о чем речь?

– Нет, не знал. Он говорит: знаю, у тебя допуск есть. А у меня допуск был, потому что Склиф работал еще по атомной программе. А тут он мне рассказывает, что речь идет о длительных космических полетах. Вот с этого момента, говорит, то, что мы с тобой говорим, должно быть между нами. Ни жене, ни маме, ни друзьям, никому не говори. Договорились? Я говорю – да, договорились. Значит, продолжает, будут длительные полеты, мы тебя поставим в состав бригады неотложной хирургической помощи ПСС ВВС– у них нет анестезиологов, реаниматологов. Ты нужен. Перед этим надо будет съездить в «Звездный городок», специалисты вам расскажут про скафандры, про то, как надо работать со спускаемыми аппаратами.

Думаю – ё-моё, вот попал. Говорю осторожно: Аветик Игнатьевич, а ведь в институте у меня очень много дел.

Он говорит – надо напрячься. Вообще подумай, может быть, ты совсем перейдешь в Институт медико-биологических проблем. Я говорю – нет, Склиф я не хочу бросать, об этом даже не может быть речи.

Он говорит – ну подумай, всё может быть. Я спрашиваю: а можно мне отказаться? Он засмеялся: у меня в кабинете отказаться? Да ты что!

– Вот так. Даже не обсуждая.

Вообще – ты коммунист или нет, – он меня спрашивает. Я говорю – нет. А ты что-нибудь против партии имеешь? Я говорю – против партии ничего не имею. А почему не вступил? Комсомольцем был? Комсомольцем был, правда, выговор есть. – А за что? Когда рассказал, он чуть под стол не упал. Особенно позабавило его то, как научил меня адвокат. Молодец, говорит, он тебя здорово научил. Видишь, говорит, газета «Правда» тебе помогла, а это коммунистическая газета. Так что не задавай лишних вопросов.

Вот так я и попал туда. Первый полет я встретил, когда летали Шаталов, Елисеев, Рукавичников. У них не получилось стыковки со станцией. Спустились. Чистое поле, в вертолете особо ничего нет. Взяли с собой какие-то инструменты, но ими мало что сделаешь. Я тогда пришел к Бурназяну и говорю: Аветик Игнатьевич, это опасно, нужен наркозный аппарат, стол операционный. Он отмахнулся: ты сейчас такого наговоришь! Я настаиваю. Говорю, я видел, как летит этот самый шарик, спускаемый аппарат, и понял, какая это «мягкая посадка». Ты зря говоришь, отвечает, там всё предусмотрено. Я опять не соглашаюсь: нет, что вы, ребята всего сутки побывали на орбите – еле на ногах стояли. Нет, надо это всё, говорю.

Г.Т. Добровольский, В.Н. Волков, В.И. Пацаев. Фрагмент реанимации на месте посадки 30.06.1971 г.

Короче говоря, убедил я его. Он всё это сделал. И специальный операционный стол поставили, и наркозный аппарат в вертолет МИ-8, и купил дефибриллятор французский портативный – это тогда большой дефицит был. Фактически всё, что я выписал, весь список через Минздрав мы получили. Во второй раз длительный полет – Волков, Добровольский, Пацаев.

– Боже мой! Это тоже вы встречали?

– Да. А на место посадки прибыли несколько вертолетов с уважаемыми людьми, с оркестром и пионерами. Ну, естественно, руководство, генералы. Когда открываем – там трупы. У меня вырвалась фраза – без признаков жизни. И она так потом и пошла «в эфир» и в народ.

Тут же все улетели. Тут же. Сразу начинает работать комитет. За 10 минут расчистили нам поле. Долго их вытаскивали. Это было трудно. Аппарат на боку, они лицами вперед, зафиксированы лямками, туда подлезть почти невозможно… Провели всю сердечно-лёгочную реанимацию. Первое, что я сделал, вколол в сердце иглу – у меня вылетел поршень. Черная кровь, вспененная. Я сразу понял, что это взрывная декомпрессия. Вскрыл вену, а оттуда тоже черная, вспененная жидкость. Но, тем не менее, искусственную вентиляцию и непрямой массаж сердца мы сделали, всё провели, записали.

Затем нас всех погрузили в АН-12. Это очень большой транспортный самолет, в котором в том числе поместился спускаемый аппарат. Ну, а мы в гермокабине. По площади это половина моего кабинета. Три трупа и нас 12 человек. И так летим шесть часов в Москву. Прямо как есть, перемазанные, перепачканные. Сажают нас в машину на аэродроме Чкаловский и прямым ходом в военный госпиталь Бурденко. Там нас встречает Бунятян. Приезжают члены комиссии – Бурназян вместе с Петровским, с Керимовым, Смирнов приехал – председатель ВПК.

Бунятян мне говорит – что было? Я говорю – взрывная декомпрессия. Он говорит – ты всё делал? Я говорю – абсолютно всё. Ребята комитетские всё сфотографировали, и на кинопленку всё сняли. Два часа мы сидим в отдельной комнате. Все, кто были на месте посадки. Два часа идет описание. Там целая когорта была патологоанатомов. Потом начинается вскрытие, выносится диагноз – взрывная декомпрессия.

И тут нас начинают обихаживать. Ребята, вы, наверное, голодные, сейчас дадим вам покушать. Вот, ребята, здесь вы можете помыться. Сейчас дадим машины – и по домам. Я говорю своему приятелю: представляешь, если бы мы с диагнозом сейчас разошлись, что было бы. Он говорит – конечно, понимаю. Чего не понимать.

– И с тех пор приземление стали осуществлять только в скафандрах.

– Да, до этого случая все были уверены в этих спускаемых аппаратах – летали уже без скафандров. Хотя это неправильно, конечно. Если бы скафандры были тогда, они бы, конечно, травму получили, но это было бы что-то типа контузии. Не смертельно. Живы они бы остались.

Слева направо: А.И. Бурназян - первый заместитель министра здравоохранения СССР, О.Г. Газенко - директор Института медико-биологических проблем РАН, Н.Н. Гуровский - начальник космического управлнеия Третьего Главного управления Минздрава СССР

После этого случая меня опять вызвали к Аветику Игнатьевичу. Он говорит: слушай, у тебя Склиф будет базой, но надо переходить в ИМБП, мы будем создавать лабораторию. Надо сказать, ИМБП в то время – это что-то было особенное. Такого количества умных людей, где каждый в своей сфере был гигант, я раньше не видел. Институт, который был создан по инициативе Сергея Павловича Королева и в разные годы его возглавляли великие ученые-академики Парин, Лебединский, Газенко, Григорьев, был заточен на эксперименты для того, чтобы выходить на космические полеты. В первое же заседание ученого совета я сидел, вжав голову в плечи. Я был мальчишка по сравнению с ними. И меня посадили в отдел отбора и подготовки космонавтов, я познакомился со многими летавшими и еще не летавшими космонавтами. С Юрой Сенкевичем подружился. Мы летали вместе два раза в год на подготовку в Среднегорье – Иссык-Куль, Бакуриани, Цахадзор, Медео. А в условиях Среднегорья очень хорошо вырабатывается работоспособность. На самом деле мы прекрасно готовили их к полету. Потом – послеполетная реабилитация. Отрабатывали повышение иммунитета – всё с лабораторными исследованиями, всё доказательно. Это очень интересная была работа.

На третий год работы, когда я уже перешел в ИМБП, надо было ехать на Байконур. В то время давали хорошие командировочные, потому что это считалось как боевое задание. И одни мой сотрудник, которому через день вылетать, набрался. И его со всеми документами, с допусками, с пропуском, с предписанием на Байконуру, то есть красными документами – забрали в вытрезвитель. Там он начал на всех орать. Его, конечно, быстро урезонили, все документы изничтожили, а ему вылетать надо.

Бригада неотложной медицинской помощи на базе вертолета МИ-8

А я к этому времени на всякий случай подготовил еще одного парня. Титов такой был у меня приятель-анестезиолог. У него тоже был допуск.

И вот вызывают к Бурназяну. Перед этим прошу Бориса Егорова, врача-космонавта: Борь, смягчи. Он – конечно, я ему позвоню. Позвонил и говорит – нет, даже слушать не хочет. Дело, говорит, плохо. Я тогда Сенкевичу говорю: Юра, помоги. Сейчас, попробую с ним переговорить. Звонит: ты представляешь, даже слова не дал сказать. Ты все, говорит, сказал? Больше у тебя нет вопросов? До свиданья. Положил трубку. Приезжаю, Наталья на меня смотрит, головой мотает – плохо дело. Посиди, говорит, там человек, выйдет – посмотрим, скажет нести чай или нет.

– То есть, чай – это был признак доброго расположения?

– Ну да. Выходит какой-то человек. Заходит Наталья. Опять выходит, глаза закатывает – проходите, пожалуйста. Я захожу, он смотрит на меня и говорит – скажите, пожалуйста, товарищ Стажадзе…

– Уже страшно.

– А младший научный сотрудник П-ов у вас работает? – Так точно, Аветик Инатьевич. П-ов является нашим сотрудником. – А скажите, пожалуйста, что младший научный сотрудник П-ов делал в вытрезвителе? Какие решал вопросы? – Аветик Игнатьевич, разрешите доложить! Вместо младшего научного сотрудника П-ва на точку оформлен и уже летит старший научный сотрудник Титов, имеющий большой опыт работы в анестезиологии и реанимации. – Интересно. А кто такой Титов?

Это, говорю, человек, которого я решил подготовить параллельно. Он у нас не числится в штате. Но как запасной как раз в этот момент очень даже подошел. У него есть все формы допусков, мы ему всё успели оформить и он спецрейсом летит в Байконур. – Интересно. Он на меня смотрит и говорит: а что собираетесь делать с П-вым? Я говорю – немедленно расстаться. – А на каком основании? – Подвел в самый ответственный момент. – Хорошо. Ты еще можешь быть руководителем.

– Вот так. Полетел Титов?

– Полетел. Всё сделал. Все нормально.

– А П-ова уволили?

– Конечно. Вот я вспоминаю этот разговор с А.И. Бурназяным– ни одного лишнего слова. Если бы я начал мямлить, оправдываться – всё было бы иначе.

– А если б вы не подготовили человека?

– Всё. Выгнал бы на сто процентов.

– Но вас-то за что?

– Как руководителя. Руководители тогда, знаете, как отвечали? За всё. Загорелась крыша – руководитель снимается сразу. В то время даже разговора не было. Но это было правильно.

На месте посадки "Союз-22" В.Ф. Быковский, В.В. Аксёнов и другие. Л.Л. Стажадзе стоит на заднем плане

У Бурнатяна была ещё такая особенность – он терпеть не мог разные аббревиатуры. Помню, послал своего зама докладывать ему про посадку. Учил, как надо докладывать: никаких сокращений! Не говори СА, говори спускаемый аппарат. Не говори БНХП, а говори бригада неотложной хирургической помощи. Не говори ПП, а говори противо-перегрузочный. Всё понял, коротко, ясно, по делу без сокращений. Он докладывает, все слова говорит четко, нормально. Бурназян кивает головой. И в конце говорит: когда мы прилетели на ТП… Бурназян сразу среагировал: что такое ТП? Зачем коверкаешь русский язык?

Но мой сотрудник не растерялся и говорит: Аветик Игнатьевич, я-то там первый раз был. Они говорят – на ТП, на ТП, а мне, честно говоря, неудобно было спросить, что это такое. Бурназян усмехнулся, оценил. Ишь ты, говорит, выкрутился!

– А что такое ТП?

– Техническая позиция. Кстати, перед длительными полетами состоялась важная Государственная Комиссия с присутствием готовящихся к полету экипажей. Про готовность медицины докладывал А.И. Бурназян. В конце доклада он поведал об усилении ПСС ВВС, завершив словами, которые стали крылатыми: «Дорогие космонавты, все предусмотрено, летайте спокойно, на Земле вас встретят лучшие реаниматологи Советского Союза!» Реакция, сами понимаете, была неоднозначной. А я иногда среди своих коллег по «цеху» в непринужденной обстановке напоминал, что был официально объявлен лучшим реаниматологом страны.

– Знаю, у вас немало патентов на изобретения.

– В ИМБП проходили эксперименты. Сотрудников-испытателей клали с опущенным головным концом кровати под углом минус 4-8 градусов на разные сроки. Так имитируется влияние некоторых факторов невесомости на организм человека, в том числе и перераспределение жидких сред. Ну, и на одном ученом совете я выхожу и говорю: у меня есть большая просьба – чтобы ученый совет разрешил нам попробовать разные виды наркоза, в том числе внутривенного. Это важно, чтобы мы понимали, что делать, если произойдет что-то на посадке.

На месте посадки Г.М. Гречко демонстрирует хорошее состояние после 96-суточного пребывания на орбите - "оказывает помощь" Л.Л. Стажадзе, вытирая ему пот со лба.

Как влияют на организм эти анестетики, релаксанты, режимы искусственной вентиляции? В итоге мы нашли очень много важного для практического применения в космической медицине. А когда я опубликовал эти работы, вдруг приходит бумага из Французской академии наук. Пальцем о палец для этого не шевелил. Они сами узнали. А там, во Франции, базируется международная академия астронавтики.

– Членом которой вы сейчас являетесь?

– Да. Сначала избрали член-корром, а потом, когда мы ездили на одну из сессий в австрийский Грац с докладами по поводу проведения анестезии, возможности хирургических операций в космосе (у меня было уже 5 или 6 патентов на изобретения), избрали Действительным членом. Вот смотрите, шприц. Мы набираем лекарство, поворачиваем, нажимаем на поршень, воздух выходит, и мы делаем укол. В космосе, куда бы ни повернули, воздух с жидкостью не будет разделяться, а воздух вводить в вену опасно.

Космонавты В.В. Рюмин и Л.И. Попов на месте посадки. Л.Л. Стажадзе стоит сзади.

Что делать? Я как то вернулся с центрифуги. У меня было вращение голова-таз. Довольно тяжелая процедура. И вдруг мне пришло в голову, что надо для шприца сделать микро-центрифугу: поставить шприц иголкой к центру – тогда при вращении образуется искусственная гравитация, и воздух с жидкостью разделится. И, действительно, сработало. При институте тогда была очень хорошая производственная база. Инженеры были, «головастики» быстро соображали. Сделали, запатентовали это. Потом операционный стол специальный придумали. В космосе надо многие вещи учитывать из-за того, что человек будет летать далеко и надолго. На Марс полетит. Это неизбежно.

– Вы говорили, что наработанное еще в поликлинике клиническое мышление вам не раз пригодилось. В космической медицине тоже?

– Да, конечно! После завершения полета по программе «Союз-Аполлон» в какой-то момент у космонавта произошел отток крови, так называемая реадаптация после полета. А американцы уже идут со своими вопросами, интервью брать. Я его сзади беру, нажимаю на область диафрагмы и говорю – глубокий вдох. Он делает глубокий вдох – и у него происходит приток крови к голове.

На месте посадки П.И. Климук и В.И. Севастьянова после 63-суточного полёта с комплексом профилактических мероприятий. Л.Л. Стажадзе стоит сзади.

Сейчас так никто уже не делает, а этот приём описан у старых врачей, модифицированная проба Вальсальвы. Всё просто: чем больше приток крови к сердцу, тем оно интенсивнее работает. И чем меньше приток, тем оно становится слабее. И у него это сработало. Он на глазах порозовел, нормально себя почувствовал. А так нам пришлось бы его класть, снимать скафандр, в вену вводить препараты.

– Какие еще бывали случаи, связанные с подготовкой космонавтов?

– Случаев было очень много. Один из космонавтов во время подготовки к полету на тренировке получил разряд электричества. В судорожном состоянии его отвезли в Центральный Научно-исследовательский авиационный госпиталь (ЦНИАГ). Вызвали меня. А я в Склифе много судорогами занимался. Я приехал, специальную схему с тотальной релаксацией с искусственной вентиляцией легких и инфузионной терапией провёл – он быстро восстановился. Впоследствии выполнил космический полет без замечаний.

С летчиком-космонавтом В.Н. Кубасовым после окончания миссии "Союз-Аполлон", 1975 год.

А еще у одного космонавта во время полета вдруг началась аритмия. Встаёт вопрос – прекращать-не прекращать полет. А я был в составе тех групп, которые принимали решение по медицине. И опять же по старым книгам я вспомнил, что есть очень хороший способ при аритмии. Это мягкое нажатие на глазные яблоки. Большим пальцем, сильно, но мягко.

– Это какая-то китайская медицина.

– Нет, это не китайская медицина. В наших старых книгах всё написано. И космонавт так сделал. Сердечный ритм нормализовался.

В другой полет мы послали на испытание дыхательный аппарат «Фаза-2». И в один из полетов головная боль на уровне дискомфорта никак не проходила у одного из космонавтов. Я ему сказал – надень маску, включи прибор и дай режим «подпорка». Не обращай внимания на то, что тебя немножко будет раздувать. И вы знаете, у него от этого повышенного давления, которое через маску передавалось, произошел отток крови от головы и наладилось венозное кровообращение. Он меня спрашивает: слушай, сколько раз я могу это делать? Я говорю – хоть каждые пять минут. И всё, пошло, сработало.

– А в земных условиях с головной болью так можно бороться?

– Честно говоря, не пробовал. Понимаете, там это происходит от перераспределения жидких сред организма, в том числе крови. Там причина другая, чем на Земле. Но вполне может быть, что и сработает при венозном полнокровии, например.

– Леван Лонгинозович, Научно-практический Центр экстренной медицинской помощи Департамента здравоохранения Москвы, в котором мы сейчас находимся, ведь тоже вы организовывали.

– Да, совместно с Людмилой Григорьевной Костомаровой. В какой-то момент в Институте Склифосовского произошла смена руководства. А я уже заведовал отделом в ИМБП. И тут мне звонит приятель, с которым мы много лет вместе работали в Склифе, –В.Г.Теряев. Он возглавил институт. И предлагает мне вернуться в Склиф в качестве заместителя директора по науке с уклоном на скорую медицинскую помощь. Создание системы медицины катастроф уже витало не только в воздухе, но и в умах специалистов. Еще в СССР было выпущено постановление ЦК и Совмина о создании нового направления – медицины катастроф.

Вместе с Л.Г.Костомаровой мы загорелись новой идеей, создать в Москве первый Территориальный центр медицины катастроф. Написали концепцию. Составили штатное расписание. Определили основные цели и задачи. Первый раз, когда мы с этой идеей пришли в Комитет здравоохранения, они говорят – вы вообще с ума сошли? Вы где живете? У нас рушатся институты, а вы хотите что-то создать? Это ведь были лихие 90-е.

– Да, это было смело.

– Более чем. Тогда Институт медико-биологических проблем чуть не исчез. Из 4500 умных людей там осталось полторы тысячи. Вообще науку чуть не разгромили в те годы. Мало что осталось. Но мы всё равно решили пробовать. Нас поддержали некоторые депутаты, председатель Моссовета Сергей Станкевич. В это время Ю.М.Лужкова избрали мэром. Мы через знакомых пробились к нему. Принесли ему концепцию. Он посмотрел, позвонил Ануфриеву – руководителю тогдашнего Комитета здравоохранения, сказал – ребят надо поддержать. Мы говорим – нам нужна научная группа. Он отвечает: науку я не могу вам дать, идите к Андрею Ивановичу Воробьеву, который тогда был министром здравоохранения.

Профессор Л.Л. Стажадзе в Центре медицины катастроф

Андрея Ивановича я знал. Дело в том, что, когда был заместителем в Склифе, директор наш уехал в Спитак, потому что там произошло землетрясение. А я остался за директора. И мне привезли 72 тяжелейших больных из Армении. С родственниками. И вот я тогда сообразил, что или эти родственники меня разорвут, или я их сделаю своими помощниками. Я создал совет родственников, председателя совета с правом выступления ввел в нашу «пятиминутку». И они начали помогать.

– Как они помогали?

– Отнести, принести, помочь переложить… Всё. Никто не жаловался. В то же время знаю другую больницу, где было всего семь пострадавших с родственниками, и у них происходили скандалы за скандалами, потому что их пытались выгнать. Но Армению, как и Кавказ в целом, надо немножко знать. Там когда больной человек лежит, все родственники, близкие от него не отходят. Иначе просто быть не может.

– Какой вы дипломат!

– Так вот, Андрея Ивановича Воробьева, в то время возглавлявшего институт гематологии попросил: Андрей Иванович, нужно что-то с этими больными делать. У них был тяжелый Краш-синдром, возникающий из-за длительного сдавления. Их ведь извлекали из-под обломков. Очень тяжелая штука. Она кончается почечной недостаточностью, удалением конечностей. Нужны были детоксикационные аппараты и жидкости к ним для проведения гемодиализов. Ультрафильтрация.

В Центре медицины катастроф

И я попросил разрешения поездить по посольствам, поклянчить эти аппараты. Воробьёв говорит – давай. Сейчас, говорит, можно. Я кинулся в посольство ФРГ они нам сразу привезли пять аппаратов «Фризениус». Кинулся в посольство к шведам – они нам тут же дали необходимую аппаратуру «Гамбро». Потом я узнал, что в Четвертом управлении есть склад. А Евгений Иванович Чазов, который тогда был министром, тоже находился в Армении. И я уговорил его зама – нам еще пять аппаратов дали. Андрей Иванович приехал, и мы вместе вытаскивали больных с того света. Спасли им конечности…

– То есть, медицина катастроф была вам уже хорошо знакома.

– Конечно. Более того, армяне оказались, как всегда, людьми благодарными, они нас потом в Америку возили, на конгресс: у них ведь нечто подобное было в Сан-Франциско. Пошёл сель, были завалы, множество пострадавших.

– Значит, спустя годы ваш давний знакомый академик Воробьёв понадобился вам, чтобы дать разрешение на открытие центра катастроф.

– Да, а в приемной как раз дежурила Наталья – тот секретарь, с которой я еще раньше подружился, когда был Бурназян. Я ей звоню, говорю – Наташ, мне надо к Андрею Ивановичу. Приезжай, говорит, к 7 утра. Я с бумагами приехал в 7 утра, она меня через задний двор провела: вот стой, говорит, здесь, скоро он приедет.

Профессор Л.Л. Стажадзе в созданном им Центре медицины катастроф

И точно – вскоре идет Андрей Иванович, смотрит на меня и говорит – а ты здесь откуда? Я говорю – Андрей Иванович, вот здесь на стене подпись поставьте, а я потом вам всё расскажу. Ты что, обалдел, что ли? Я говорю – вот так и так. – А, нет, говорит, дело серьезное. Пойдем ко мне в кабинет. Я говорю: нет, там у вас уже 40 человек сидит, до меня не дойдет. Он говорит – да? Ладно! И поставил подпись на стене.

– И так появился этот центр?

– Так появился этот центр. На втором этаже этого здания выделили две комнатки, здесь все было забито другими людьми.

– Вы были заместителем директора?

– Мне предлагали должность директора, но я сказал, что люблю заниматься наукой. Хорошо знаю: когда остаешься за первое лицо, тебя замучают хозяйством. Все эти неработающие краны, кто-то прогулял, кто-то недогулял, кому-то надо в эту смену, кому-то в ту, на совещание надо в департамент, туда-сюда. А наука требует полной самоотдачи. Я предложил на должность директора Людмилу Григорьевну Костомарову, и она внесла огромный вклад в развитие и становлении не только нашего центра, но и территориальных центров вообще.

– Какие главные задачи решал этот центр?

– Организация оказания помощи при ликвидации медицинских последствий чрезвычайных ситуаций, организация медицинского сопровождения «событий риска». Организация – это главное слово. Вот что тут важно понимать. В ликвидации медицинских последствий чрезвычайных ситуаций на догоспитальном этапе последовательно участвуют три формирования: спасатели МЧС; специалисты НПЦ ЭМП; выездные бригады СМП. Спасатели работают в очаге. Медицина в очаге не работает, медицина работает на границе очага в зоне ЧС. Специалисты НПЦ ЭМП организуют сортировочные площадки и принимают от спасателей пострадавших, регистрируют, определяют ведущее поражение, количество пострадавших и потребность в выездных бригадах, распределяют пострадавших по бригадам и ведут постоянный репортаж с места для принятия управленческих решений. Чем более тесные у нас связи со спасателями, тем лучше. Я это учитывал в свое время, когда вышел с предложением создать в структуре Центра учебный отдел, где, помимо врачей и фельдшеров, мы обучаем первой помощи специалистов немедицинских формирований, участвующих в ликвидации последствий ЧС.

Далее. С ГИБДД надо четко взаимодействовать, с полицией. Мы должны организовать регистрацию пострадавших. А большинство пострадавших – «неизвестные». Черепная травма, тяжелый шок, они в это время ничего не сообщат. Это отдельная большая работа со своими особенностями. Спасатели свое дело закончили, разъехались. Скорая помощь свое дело закончила – им дали пострадавших, они их развезли – разъехались, а Центр продолжает свою работу.

Далее – стационарный этап. Движение пострадавших как внутри, так и межбольничные. Если нужны консультанты – это тоже возможно через центр. Уточнение (идентификация) пострадавших может длиться до нескольких недель. Это важная и ответственная часть работы, имеющая медицинское, социальное и политическое значение. Помните, например, в РУДН был пожар? Там фамилии, имена, отчества труднопроизносимые. Иностранцы. Было очень непросто всё это установить. Идентификация заняла более двух месяцев. Но это важная работа.

Вообще существует очень много так называемых событий риска. Все, что связано с большим скоплением людей – праздники, митинги, футбольные матчи. Например, Спартак-ЦСКА, где фанатам зачастую хочется подраться.

– Там надо дежурить?

– А как же. И не только дежурить – еще организовать всё надо. Все места больших скоплений, общественные мероприятия – всё это требует нашего присутствия, хотя специфика везде разная. Если, скажем, новогодний бал в Гостином дворе – там драк не случается, но у людей бывают обмороки. Мы знаем, какое примерно количество народу будет, знаем, что будет. Значит надо зарезервировать больницы, койки. Вызвать определенное количество машин. Свою бригаду там ставим. На Поклонной горе – своя специфика. Около 200 человек принимаем. И человек 60 по больницам развозим, когда возникают острые или обостряются хронические заболевания.

– А Парад в День Победы?

– Это тоже «наше» событие. Ветеранами, пожилыми людьми зачастую наша помощь оказывается остро востребована. Хотя, конечно, ничто не сравнится с нынешним Чемпионатом мира. Там вообще четыре уровня оказания медицинской помощи. Мы к нему больше года готовились. Наверное, больше, чем футболисты.

– Чем вы занимаетесь сейчас в качестве главного научного сотрудника?

– В основном делюсь жизненным опытом с молодежью. Провожу занятия, пишу инструкции, книги, читаю лекции. У нас есть главный наш журнал «Медицина катастроф» (главный редактор академик С.Ф.Гончаров) , с момента основания вхожу в состав Редакционной коллегии. Надеюсь быть полезным еще какое-то время, желательно подольше.

– А в ресторан «Арагви» ходите?

– Никогда там завсегдатаем не был. Папа не очень это дело поощрял, считал неприличным по ресторанам шляться. Год назад «Арагви» открылся после реконструкции, меня пригласили. Вкусно, конечно, но такого сациви, как мама готовила, там всё равно нет.

– Кто же вас сейчас кормит настоящей грузинской едой?

– Крайне редко «правильное» сациви делает мой сын Вася. А вообще я уже всеядный. Мне все равно. Что перекусишь – то и слава Богу.

Беседу вела Наталия Лескова.

Родился 22.01.1930 г. в семье служащих. В связи с частыми переездами родителей среднее образование получал в школах: Сампур (Тамбовская обл.), Бугуруслан (Чкаловская ныне Оренбургская обл.), Чебоксары. С 1948 по 1954 г. обучался на лечебном факультете КГМИ. В годы учебы занимался в студенческом кружке при кафедре акушерства и гинекологии № 1 под руководством проф. П.В. Маненкова, изучал типы нервной деятельности у беременных женщин.

По окончании института с 1954 по 1957 г.— практический врач. Некоторое время работал акушером-гинекологом в Шугуровской ЦРБ, а затем в МСЧ Казанского оптико-механического завода.

В 1957 г. поступил в аспирантуру на кафедру акушерства и гинекологии № 1, которую закончил в 1960 г. и был оставлен ассистентом той же кафедры. В 1964 г. защитил кандидатскую диссертацию «Ручное или инструментальное обследование полости матки в раннем послеродовом периоде?» (научный руководитель — проф. П. В. Маненков). В названии диссертации был поставлен вопрос, так как к середине 50-х годов на смену ручного обследования полости матки в раннем послеродовом периоде стали рекомендовать выскабливание полости матки, и появилась необходимость определения показаний и противопоказаний к тому или иному виду обследования. В работе проведен анализ более тысячи клинических наблюдений в родильных домах Казани и сделано научно- практическое заключение о правомочности применения обоих методов обследования матки в раннем послеродовом периоде при соответствующих показаниях и соблюдении условий выполнения. В итоге в дальнейшем этот вопрос в специальной литературе больше не дискутировался.
В 1967 г. утвержден в учёном звании доцента.
В 1972 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Реконструкция влагалища у женщин тонким кожным лоскутом, взятым дерматомом» (научный консультант — проф. П. В. Маненков). В этой работе был экспериментально обоснован метод кожного кольпопоэза свободной кожной пластикой. Установлены причины сужения неовагины и разработаны меры устранения и предупреждения сужения. В свою очередь, это позволило разра-ботать и успешно внедрить модификацию метода в клиническую практику. Опыт выполнения 320 операций и последующее 30-летнее наблю-дение за пациентками позволяют рекомендовать включение кожного кольпопоэза свободным тонким лоскутом, взятым дерматомом, в оперативную гинекологию.
С 1972 г. по 1995 г. заведовал кафедрой акушерства и гинекологии № 1 КГМИ. В 1974 г. утверждён в учёном звании профессора кафедры акушерства и гинекологии. За успешную работу сотрудников кафедры в 1983 году кафедре был присвоен титул «Коллектив коммунистического труда».
С 1995 г.— профессор кафедры.
Им опубликовано более 250 научных работ по актуальным вопросам акушерства и гинекологии.
Под его руководством выполнено одна докторская и десять кандидатских диссертаций. Особое внимание уделялось изучению акушерских кровотечений, гестозов, нелекарственному лечению в акушерстве и гинекологии и основной родоразрешающей операции — кесареву сечению. Подытожен опыт нескольких поколений сотрудников клиники за 100 лет и внесены в проведение операции кесарево сечение организационные и технические требования сегодняшнего дня. В результате частота кесарева сечения в клинике с 0,2% (1916) возросла до 20% (2000). При этом материнская смертность снизилась с 6,8% (1928) до 0,044 % в последнее деся-тилетие XX века.
Предметом постоянного внимания было изучение истории кафедры и клиники. По результатам исследования архивных материалов медицинского факультета КГУ и КГМИ опубликовано более 100 очерков, среди которых особенно выделяется циклы «К 150-летию со дня рождения проф. В.С. Груздева» и «Рассказы из музея». Некоторые из них выставлены на сайте кафедры акушерства и гинекологии № 1 КГМУ. Отдельно необходимо отметить публикацию «Перечня» юбилейных мероприятий проф. В.С. Груздева, начиная с 1916 г. и до 2016 г. Издано 7 книг, 2 в рукописи (перечень см. дальше). Дано 8 интервью различным СМИ. Снято 4 видеоинтервью: в ТV-фильме «У истоков жизни» (телекомпания Эфир), «Время историй» (СНО КГМУ), «Автобиографичное» (хранится в музее истории КГМУ), в серии клуба «Дети войны» (хранится в фирме «Аярис»). Составлена «Библиография» по истории кафедры и клиники с 1804 по 2017 г. (рукопись на диске). Имеется 1 свидетельство на изобретение, 2 заявки на авторское свидетельство, 6 удостоверений на рациональные предложения, 15 мето-дических писем и рекомендаций, одна монография (рукопись) «Кожный кольпопоэз».
Врач высшей категории. Награжден значками «Победитель социалистического соревнования» (КГМИ, 1976), «Отличник здравоохранения СССР» (1982), медалями «Ветеран труда», «В память 1000-летия Казани» (2005), «За большой вклад в развитие акушерства и гинекологии» (2009), «За заслуги Honoris causa» (2014). Присвоены почетные звания «Заслуженный врач ТАССР» (1990), «Заслуженный деятель науки РТ» (1994), «Почётный член Российского общества акушеров-гинекологов (2009). Отмечен «Благодарственными письмами» Председателя Государственного Совета РТ Ф.Х. Мухаметшина (2014), министра здравоохранения РТ А.З. Фаррахова (2010), председателя научного общества акушеров-гинекологов г. Казани проф. И.Ф. Фаткуллина (2010). Удостоен специальным дипломом «Лидер электронного голосования» за проект «Очерки истории акушерско-гинекологической кафедры и клиники КГМУ» по итогам конкурса проектов, посвящённых 200-летию КГМУ (2014). Неоднократно отмечен приказами МЗ РСФСР, ТАССР и выставлялся на Доску Почёта КГМУ.
За время работы в КГМУ многократно проходил различные виды повышения квалификации: философский факультет ВУМЛ (1960), факультет идеологических кадров КГМИ, медицинская генетика (Москва, 1979), факультет повышения квалификации по педагогике высшей школы (Москва, 1976, Ленинград, 1981, Киев, 1986, Новосибирск, 1990). Участник работы международных семинаров: «Хирургическая стерилизация женщин» (Москва, 1991), «Актуальные проблемы оперативной гинекологии, эндохирургии» (Москва, 1992), группа «Агеs-Sеrоnо и современные методы лечения бесплодия» (Самара, 1992), «Современные подходы к физической подготовке в спорте» (Казань, 2017). Постоянный участник всероссийских и всесоюзных съездов акушеров-гинекологов и VII Международного конгресса акушеров-гинекологов (Москва, 1973), на выставке которого был выставлен оригинальный каркас для кольпопоэза собственной конструкции.
Общественная работа: член правления Всероссийского и Всесоюзного научных обществ акушеров-гинекологов, председатель Казанского филиала Всероссийского общества акушеров-гинекологов, зам. председателя комиссии родовспоможения и член аттестационной комиссии МЗ РТ, член редколлегии «Казанского медицинского журнала», член специализированного совета по защите диссертаций. Председатель Совета Ветеранов КГМУ (2009-2015).
Хобби: горный туризм. В мае 1985 г. в честь 40-летия Дня Победы участвовал во Всесоюзной альпиниаде и поднялся на восточную вершину Эльбруса, 5642 м. Горные лыжи до настоящего времени. В студенческие годы — прыжки с трамплина.

Книги (в соавторстве с Н.В. Яковлевым):
1. Лихачёвский родильный дом. Казань, «Медицина», 2011, стр.134.
2. Очерки истории акушерско-гинекологической кафедры и клиники Казанского медицинского университета. Казань, «Медицина», 2012, часть 1, стр.297.
3. Очерки истории акушерско-гинекологической клиники и кафедры Казанского медицинского университета. Казань, «Медицина», 2013, часть 2, стр. 170.
4. История развития операции кесарево сечение в Казани. Казань, «МеДДоК», 2015 (первое издание, стр. 147), 2017 (второе издание, 147).
5. Casus extraordinarius (из практики врача акушера-гинеколога). Казань, «МеДДоК», 2015. стр. 228.
6. Мгновения (автобиографичное: от студента до профессора). Казань, «МеДДоК», 2015, стр. 217.
7. Победу приближали как могли (соавт. А.С. Семёнова, Н.А. Гадельшина). Казань, КГМИ, 2016, стр. 223.
8. Проф. В.С. Груздев и его школа (рукопись). 2018.
9. Проф. В.С. Груздев, его ученики и последователи о сократительной деятельности матки (рукопись). 2018.

Библиография:
1. Альбицкий В.Ю., Амиров Н.Х. (ред.) - КГМУ (1804- 2004), заведующие кафедрами и профессора, биографический словарь. Казань, «магариф», 2004, - С. 472.
2. Газета «Советский медик», 1987, № 22 - Кафедра повивального искусства (к 175-летию преподавания акушерства в Казани).
3. Газета «Казанский медик» — 2000.— № 7 (поздравления к 70-летию).
4. Газета «Казанский медик» - 2015. - № 1 (поздравления к 85-летию).
5. Газета «Казанский медик» - 2017. - №№ 6, 7, 8 (автобиографичное).
6. Газета «Казанский медик» - 2018, № 1 (автобиографичное).
7. Садыков Б.Г. Профессор Лев Александрович Козлов (к 60-летию) // Казанский мед. ж., — 1990,— №1,— С. 70—71.
8. Татарский энциклопедический словарь — Казань, 1999, — С. 282.
9. Цвелев Ю.В., Айламазян Э.К., Беженарь В.Ф. - Связь времён. Акушеры-гинекологи России за три столетия. Биографический справочник. Н-Л., 2010, - С. 578.

Публикации профессора Л.А. Козлова (1966-2017 гг.)
в обратном хронологическом порядке

118. Козлов Л.А. Короткие рассказы начинающего акушера-гинеколога. Рассказ первый - «О мотоцикле». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2017, № 2, С. Х-Х.

116. «Ассистент М.В. Монасыпова - ученица профессора В.С. Груздева», С. 144-149.

115. «1418 дней из жизни акушерско-гинекологической кафедры и клиники КГМИ», С. 129-140.

114. Козлов Л.А., Семёнова А.С., Гадельшина Н.А. «Победу приближали как могли». Казань, КГМИ, 2016, С. 223.

113. Козлов Л.А, Хуснутдинова Л.Д. «В.С. Груздев и Б.С. Тарло о нижнем сегменте матки». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2016, № 7, С. 14-16.

112. Козлов Л.А. «Воспоминания в связи с 85-летием кафедры физического воспитания КГМИ». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2016, № 6, стр. 13-15.

109. Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Профессор В.С. Груздев - казанский феномен ХХ века». Практическая медицина, 2016, « 1(93), стр. 7-15.

108. Козлов Л.А. «Профессор В.С. Груздев - казанский период научно-врачебной деятельности». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2016, № 2, стр. 18-21.

107. Козлов Л.А., Рябинкина Т.С. Преданья старины глубокой (к 150-летнеу юбилею со дня рождения проф. В.С. Груздева). Status Praesens, #5 11/2016/, стр. 37-39.

106. Козлов Л.А., Коновалова В.Н., Халифаева Ш.Х. «Историческое значение забытой работы В.С. Груздева. В кн.: «Два сердца как одно». Материалы научно-практической конференции молодых учёных. Пермь, 2015, С. 59-64.

105. Козлов Л.А. «Ассистент М.В. Монасыпова - ученица проф. В.С. Груздева». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2015, № 3, стр. 28-30.

104. Козлов Л.А. «Поиски и находки: к истории внедрения кесарева сечения в Казани». Дневник казанской медицинской школы, 2015, № 1У (Х), стр. 49-56, а так же в Медико-фармацевтическом Вестнике Татарстана, 2015, № 7, стр. 11-15.

103. Козлов Л.А. «Мгновения». Казань, «МеДДоК», 2015, С. 217

102. Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «История развития операции кесарево сечение в Казани». Казань, «МеДДоК», 2015, С. 147.

101. КозловЛ.А. «Casus extraordynasyus». Казань, «Медицина»,2015, С. 228.

100. Фаткуллин И.Ф., Козлов Л.А., Галимьянова Э.И. «Страницы истории развития школы казанских акушеров-гинекологов (к 80-летию кафедры акушерства и гинекологии № 2 КГМУ). Доктор.РУ, 2014, № 1, стр. 95-98.

99. Козлов Л.А. «Десять лет между двумя фотографиями». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2014, № 10, стр.

98. Козлов Л.А. «Короткие рассказы о долгих размышлениях». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2014, № 8, стр.

97. Козлов Л.А., Журавлева В.И., Гарифуллова Ю.В. «Об иглах, забытых в женских гениталиях». Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2014, № 8, стр. 12-13.

96. Козлов Л.А., Журавлева В.И., Хайрутдинова С.Г., Жарких Е.В., Шарафутдинова Р.Т. «Беременность в атретичном рудиментарном роге матки». «Медицинский», 2014, № 2, стр. 56-62.

95. Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Роль гинатрезии в возникновении «острого живота». «Медицинский», 2014, № 1, стр. 59-62.

94. Козлов Л.А., Петросянц Т.Г., Хайрутдинова С.Х. «О диагностической и лечебной тактике при интерстициальной трубной беременности» // Сб. Научно-практических статей «Актуальные вопросы судебной медицины и права», Казань, 2013, выпуск 4, стр. 74-79.

92. Козлов Л.А. «Чудо природы: обширный варикоз вульвы и нижних конечностей при беременности» // Медико-фармацевтический Вестник Татарстана, 2013, №3, стр.14.

90. Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Синдром Ашермана» // «Медицинский», 2013, №10, стр.56-58 и № 11 (продолжение), стр. 56-58.

89. Козлов Л.А. «Festinalente» (к 60-летию 143 выпуска врачей КГМИ) // «Медицинский», 2013, №9, стр. 58-62

88. Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Рассказы из музея: 3) Интерстициальная трубная беременность в левом роге матки» // «Медицинский», 2013, №8, стр. 77-82.

87. Козлов Л.А., Яковлев Н.В., Овчинников П.В. «Дальнейшее развитие операции кесарево сечение в Казани» // «Медицинский», 2013, №6, стр. 51-54 и №7 (продолжение), стр. 52-54.

Козлов Л.А. «Курьезы от миомы матки: акушерство» // «Медицинский», 2013, №5, стр. 50-54

Козлов Л.А. «Курьезы от миомы матки: гинекология» // «Медицинский», 2013, №4, стр. 60-62

Козлов Л.А. «Casusextraordinarius: 1) редкое осложнение фибромиомы матки 2) гроздъевидная саркома шейки матки // «Медицинский», 2013, №3, стр. 65-70.

Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Рассказы из музея: 1) molacarnosahydatidosa; 2) об ошибках при диагностике хорионэпителиомы» // «Медицинский», 2013, №2, стр. 62-66

Козлов Л.А., Журавлева В.И. «Из пережитого: о запоздалой диагностике разрыва матки и новом решении этой проблемы» // «Медицинский», 2013, №1, стр. 76-80.

Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Очерки истории акушерско-гинекологической клиники и кафедры Казанского медицинского университета» // Казань, «Медицина», 2013, ч.2, 169 с.

Козлов Л.А., Кливленд Г.О. «В.С. Кандаратский - забытые научные исследования ученика профессора В.С. Груздева» // Материалы международной конференции «Становление государственной медицины в России (18-20 вв.)». М., 2012, стр. 129-131

«Святое призвание» (интервью) // «Казань», 2012, №6, стр. 8-17

Козлов Л.А. «Из пережитого: о себе и людях (штрихи к портрету Учителя)» // «Медицинский», 2012, №1, стр. 63-66

Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Очерки истории акушерско-гинекологической кафедры и клиники Казанского медицинского университета» // Казань, «Медицина», 2012, ч.1, 207 с.

Козлов Л.А. «Нарушения мочеиспускания, не связанные с урологическими заболеваниями» // МФВП, 2012, № 29, стр. 16

Козлов Л.А. «О баллонообразном расширении rectum» // МФВП, 2012, №34, стр. 23

Козлов Л.А. «Еще раз об инородных телах в женских гениталиях» // МФВП, 2012, №34, стр.21

Козлов Л.А. «Experimentia est optima magistra» // МФВП, 2012, № 34, стр. 22-23

Козлов Л.А. «Peregrinatio est vita» // МФВП, 2012, №27, стр. 20

Козлов Л.А., Журавлева В.И. «Молочная железа в вульве» // Казанский мед. ж., 2012, том 93, №5, стр. 838-840.

Козлов Л.А. «Amor non est medicabilis herbis» // МФВП, 2012, №19, стр. 22

Козлов Л.А. «Tertium non datur» // МФВП, 2012, №3, стр. 22-23

КозловЛ.А. «Vita brevis ars longa» // МФВП, 2012, №2, стр. 22-23

Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Этапы становления преподавания акушерства и гинекологии в Казани» // Материалы VIВсероссийской научно-практической конференции молодых ученых-медиков, Казань, 2012, стр. 11-17

Козлов Л.А. «Дыхание войны» // В книге «Детство, израненное войной», Казань, КГМУ, 2012, стр. 5-14

Козлов Л.А. «Pulsate et aperietus vobis” // МФВП, 2011, №36, стр. 28-29

Козлов Л.А. «Guttacavatlapidemnonvi, sedsaepo cadendo» // МФВП, 2011, №33, стр. 27-28

Козлов Л.А. «Naturasanat, medicuscuratmorbus» // МФВП, 2011, №30, стр. 20-21

Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Лихачевский родильный дом» // Казань, 2011, С. 131

Козлов Л.А., Яковлев Н.В. «Профессор В.С. Груздев — корифей и просветитель» // Казанский мед. ж., 2011, том ХСП, №5, стр. 657-658

Козлов Л.А. «Интуиция — что это такое (штрихи к портрету Учителя)» // МФВП, 2011, №24, стр. 33

Козлов Л.А. «Рассказ об инородных телах и «не туда»» // МФВП, 2011, № 27, стр. 22-23

Похожие статьи